не выдержал. Воздух вокруг Меча вибрировал, как от пламени — это завораживало, но и отталкивало. Я думал, «не та ли это магия, что бережет его?». И все же я просунул руку, ведь «мало ли, кто-нибудь случайно попадет в поле. И что тогда? Тогда он сгорит в белом пламени? Тогда он распадется на тысячи частиц? В любом случае, эта ловушка не смертельна!». Рука вошла в поле. Кончики пальцев начало покалывать. Однако каждый дюйм добавлял новую иглу, которая все глубже и глубже впивалась в вены. «Эх, здесь нужна решительность», — подумал я. И это было последнее мое осознанное решение. Как только рука стрелой вошла в поле, она тут же наполнилась живым металлом, и сама вылетела из поля колец. Давясь от боли, я зажал ее между ног, как вдалеке раздалось эхо шагов. «Пора сматываться!».

Ничего не оставалось, кроме как спуститься к Мечу и узнать, что это был за артефакт такой. Кто он и зачем. «Надеюсь, он расскажет все добровольно. И, черт, как же красиво у него переливается гарда!».

11

«Гаррэт», — твержу я себе, — «для кого ты расписываешь каждое свое движение?». И вправду, для кого… Важна же суть. Она как золотая монета в порванном кармане. Карман лишь детали.

Спустя несколько поворотов по коридорам я спустился по лестнице на самый нижний этаж. Это была самая обычная лестница. Без крысиных нор, без перевернутых картин. Раз — ступенька, два — ступенька. Стража вернулась обратно, на верхние ярусы. Передо мной скрылась последняя спина, и я решил действовать быстро.

Мне на лицо упала радуга. Вблизи Меч испускал еще более поразительные цвета. Эти же цвета описывали мое настроение — я был глубочайше рад тому, что не подвел молодую заказчицу, что никакое испытание мне было не помехой. Что я был… Богом.

Сделав шаг на первую ступень постамента, я вспомнил, как сжало мою руку этажом выше. Черт его знает, как работает эта магия, как работает вообще вся магия, но в тот момент это знание стоило мне Меча. Точнее незнание. Магический ненастоящий свет впивался в каждый камешек на барельефе, и я заметил слова.

…

Неподкрепленное жизнью желание — ничего. Жизнь, как река, протекает в людских оболочках. Сий меч прокладывает жизненные пути. Но чтобы река текла, нужно начало, исток — первая капля. Капля врага твоего. Жизненная сила врага твоего. Укради жизнь чужую, и желание твое обретет жизнь.

…

«Что за?», — недоумевал я, но сам-то понимал, чего от меня хотели.

«Кровь. Кровь течет в «людских оболочках». Я должен убить человека? Занятное развитие событий».

Я долго не мог сдвинуться с места. Звенящие цвета, словно не из этого мира, как будто разговаривали со мной, крутили мне мозги. Я тупо смотрел на барельеф, перечитывая слова. «Мне нужно пустить реку крови по каналам! Нет, это уж слишком! Врагов у меня много, только они там, а я здесь». Однако Меч диктовал свои условия — прижал к стенке, наставил к горлу свое остриё.

«Ну и разговор затевается! Как можно убить человека? Он же… живой! Он же двигается».

В голове загудел знакомый голос. Опять смех. Смех, смех и гогот.

«Мне не кажется, все так, за мной наблюдают». И сразу внезапно мелькнула другая мысль: «С какой-то стороны эти стражники и есть мои враги. Они же не дают мне забрать Меч. Вечно мне не дают того, что я хочу. Мое ремесло… к черту ремесло! Люди заставили меня. Я никому не нужен. Голод, обиды, караулы. «Тебе сюда нельзя!». Сколько можно это терпеть! Я ничем не хуже других. Я даже лучше других. Хранители. Они воспитали меня сильным. Я всегда думал, что они воспитали во мне кота. Хитрого, скрытного и резкого. Но они превратили меня в крысу! Увертливую, жалкую крысу. Нет!».

Все… не правда. Я так не считал, я… Так считал. Не нужно винить меня за это, вскоре все станет понятно. Вскоре останется только белый лист. Чернила вытекут на грубую землю.

Виктория хотела этот Меч. Могла ли она предположить, что мне придется выбирать? Что мне придется сделать?

«Вряд ли», — подумал я, «Но она будет крайне расстроена».

А ведь я о ней ничего не знал. В голове сидела назойливая птица и смеялась. Для меня она стала не более жужжащей мухи. «Мое будущее… оно… вот, вот здесь! Вот, где оно, не в казематах Хранителей, не в Клагсхлефте. Не там! Иных вариантов уже нет. Люди всегда умирали. И это закон, который был, есть и будет. Все рано или поздно случиться…».

«Это он, не я! Заберите его!». Мерзкая жизнь. Эти люди».

Я присел, уперев руки в лоб. Неимоверное отчаяние нахлынуло на меня. Я сидел и думал, продолжал жевать зерна обиды.

«Те же живые мертвецы… Что их отличает от стражников в красных плащах? Они тоже ходят. Издают звуки. Пьют. Гадят».

«Всего одно убийство».

«Я и так чуть ли не главный преступник города. Никто не будет рассуждать перед моей казнью, сколько бы добрых дел я не совершил».

«Они попадут в рай — а я просто сдохну».

Сердце сжималось и разжималось. Я чувствовал, как чья-то когтистая лапа сжимала его, выкачивала кровь. Голова отяжелела, но это не мешало и мне сжимать кинжал в руке. Пальцем я впервые ощутил, насколько он был острый. Как блестел, однако слишком тускло. Это не могло не в какой мере сравниться с тем «необычным» Мечом.

Перчатка внезапно дала течь, и на ботинок упала красная капля.

«Я… я… всего один раз… Никто не узнает. Репутация не пострадает».

Вдруг комната наполнилась еле уловимым хохотом, который надрывался и надрывался, пока не исчез.

«Как оно смеет! ЯМастер-вор!».

12

«Хранитель Майар донес хорошую весть. Хорошую в контексте нынешней обстановки. Сама по себе новость была ужасающей.

Впервые за долгие годы, что вполне ожидаемо, шпионы приступили к активным действиям. На замену скитаниям, прогулкам в поисках чего-нибудь сносного, которое зовётся у них «вынюхиванием», шпионы перешли к «сценарию». Это означает, что объекты будут находится под круглосуточным наблюдением. Первые результаты такого наблюдения уже известны. Стали известны прямо сейчас, когда Хранитель Майар доложил о ситуации. Это хорошая весть, но хорошая в контексте действий. Сами по себе сведения удручают. Ввергают в шок. Поражают своей стремительной динамикой».

— Как-то так.

— Как-то.

«Мед — это поистине зимний напиток. Он наполняет чрево, обжигает его. Мне не пристало употреблять такие напитки, учитывая мой возраст, но все, что мы могли, мы сделали. Остается только надеяться и ждать. Ведь только хорошо