Пока Харальд занимался делами, Рената знакомилась с новыми родственниками. Их, конечно, представили друг другу, но называть мать мужа Сванильдой у неё язык не поворачивался. Тётя Сванильда? Мама Сванильда? Нет, точно не мама, это уже слишком. Ей представили просто по имени, но как-то странно и непривычно это, с другой стороны, есть ли здесь вообще отчества?

Хельга, в отличие от апатично сидящей матери, развела огонь, подвесила котелок с водой — вскипятить, чтобы дать возможность помыться с дороги.

— Жаль, что в сауну сейчас никак — дядя нас хоть и не гонит на людях, но у него вечно всё занято, — девушка деловито шуршала углями, подкидывала дрова. Её светлые волосы были заплетены в затейливую косу, из которой выбивались короткие вьющиеся волоски, создавая вокруг головы курчавый ореол. — То моется кто, нам не дождаться очереди, а своей сауны у нас теперь нет. То вон люди заняты — некому помочь с ремонтом дома. Строит из себя великого конунга, а сам-то…

— Не говори так! — строго одёрнула её мать. — Он спас всех нас от неминуемой смерти. Если бы не Сигтрюг, то кормили бы мы сейчас рыб на дне моря.

— Лично я переваривался бы в его желудке! — задиристо возразил ей Торбанд ломающимся юношеским баском. — Потому что первым бы бросился мочить гада, а не убегать от него.

Он сделал рубящее движение рукой, вот только меча в ней не было — он остался в главном доме. Потому что Ситгрюг заявил, что меч конунга, пусть он и юношеский, должен оставаться в доме конунга. То есть его. А пацан пусть свой зарабатывает.

Л — логика.

Ренату даже затошнило от ситуации, произошедшей с её новой семьёй. Она всем нутром чуяла подвох. Не могла понять точно и уж тем более что-то объяснить, но ей казалось, что вокруг творится совершеннейший абсурд. Возможно, всё дело в иных нормах и психологии, но взять ту же Гардалию, там как-то было не так всё плохо. Жёстко, просто, по сравнению с её миром, но не настолько вопиюще. Еле дождавшись возвращения Харальда, Рената встала, хотя её всё ещё покачивало — остаточные ощущения после долгого плавания, подошла к нему, обняла и заплакала.

— Что случилось? — северянин стоял растерянный. Он чувствовал, как его паре плохо, больно и страшно, но не понимал причин. — Тебя кто-то обидел?

— Нет, — она вытерла слёзы рукавом и вновь продолжила реветь. — Мне просто плохо.

Отчего? Возможно, от ужасного состояния дома? В юрте тоже было не сказать, чтобы шикарно, но без щелей в стенах.

— Милая, надо готовиться к пиру, пойдём, помоемся, — он гладил её своими большими горячими руками, сцеловывал слёзы, катившиеся по щекам, прогонял лишнюю тревогу, будил томительную жажду.

— Где? — Рената огляделась.

В доме уже никого не было — все вышли наружу.

— Пока здесь, смоем большую грязь, а потом в сауну к Кьярвалю сходим — у него своя есть.

Он повёл её в угол дома, где за шторкой стоял таз на табурете, на стене висел старый немного дырявый ковшик.

— Потерпи, я скоро всё улажу, — Харальду было безумно стыдно за то, что он так облажался.

И пусть Рената его уже убедила в том, что равнодушна к власти и не гонится за большой роскошью, но он прекрасно знал, как она любит комфорт. Это было видно по той юрте, в которой он ночевал с ней у степняков. Она там и коврик у кровати постелила, и салфетки на столе красиво разложила. Не говоря уже о пути домой, когда она не ленилась лишний плед постелить под попку, лицо кремом смазать, чтобы сильно не обветрило, зубы обязательно чистила и его заставляла, мотивируя будущими поцелуями, которые она ему подарит, и прочее, и прочее.

Женщина. Настоящая женщина, ради которой хочется свернуть горы.

Но для начала надо было просто помыться, ибо после стольких дней пути выглядели они и пахли соответствующим образом. Но кто сказал, что они смогут это спокойно сделать? Конечно же, стоило им раздеться и смыть большую грязь, как стало не до подготовки к официальному выходу. Платье подготовить? Потом. Причёску сделать? Не до неё сейчас, ведь никого нет дома, а кровать так и манит прилечь, проверить упругость матраца…

В итоге на пир сладкая парочка явилась с изрядным опозданием. Рената не была бы собой, если бы пришла в дом нового конунга в мятом платье и с вороньим гнездом на голове. Нет, выглядела она ослепительно, пусть и больше хотела спать, нежели пировать.

Правда, несмотря на усталость, она оценила размеры жилища конунга — большого прямоугольного дома с двускатной крышей, покрытой травой, точнее, её верхний слой — это срезанный дёрн, утеплявший жилище. Толстые двери главного дома с искусной резьбой, изображавшей воющего волка, впечатлили Ренату своей основательностью. И красотой. Она провела пальчиком по морде двуликого, скользнула к голубому глазу — там был вставлен настоящий аквамарин — посмотрела на мужа. Похож.

— Это вырезал мой дед, — Харальд с сожалением окинул взглядом бывшее жилище. — Вот только у дяди глаза зелёные, сменит камень, наверное.

Но об этом он спрашивать, разумеется, не стал, просто поприветствовал нового конунга и отдал дары, едва они вошли в тёплое, шумное нутро дома. Одуряюще вкусно пахло жареным мясом и хмельным мёдом, разве что слегка портил общий дух «аромат» потных тел пирующих.

— Я смотрю, вы не торопились особо, — ехидно подметил Сигтрюг, принимая свою конунгскую долю выручки. — О, а что так мало?

— Тридцать процентов, — Харальд сжал зубы, еле сдерживаясь, чтобы не выразиться покрепче.

Сдержался.

— У тебя было ещё золото и меха, — от его пронырливых глаз ничего не могло укрыться.

— Это приданое Ренаты, — выкрутился Харальд.

Разумеется, все члены плавания смолчали, не выдавая нюансы. Ведь, по большому счёту, как не назови, но это действительно откуп за разлучение истинной пары. Конечно, Харальд поделился с друзьями частью даров в благодарность за хлопоты, но искренне считал