– Да, Георгий Андронович, мне понятны ваши доводы, но подписывать липовое заключение я не стану.

Бузыкин снял очки, с удивлением посмотрел на Иветту. Прежде она была покорнее, потому он и пригласил ее на работу.

«Сейчас изобразит сердечный приступ», – тоже вспомнила былые времена Иветта и приготовилась выдержать атаку шефа. Но время изменило не только ее, Бузыкин тоже приспособился к новым реалиям. Правила игры в обществе установились иные сочувствовать больным прекратили. Чтобы выжить, надо было научиться искусству компромисса. Поэтому он лишь миролюбиво кашлянул:

– Дорогая Иветта Николаевна, я понимаю ваши моральные затруднения, но войдите и в мое положение. Руководство Независимого общества потребителей выкручивает мне руки, требуя нужного заключения. Ведь это одно название – независимое. Там крутятся большие деньги, затрагиваются интересы крупных производителей. И потому все зависимы от всех. Но будь по-вашему, Веточка. Я не буду требовать от вас подписи, занимайтесь чисто технической работой. Ваше дело – замерить параметры изделия и свести их в таблицу. Писать заключение вам больше не придется, эту работу я беру на себя. В конце концов, решающую подпись все равно ставит директор.

Иветта раздумывала. Половинчатая принципиальность принесет мало пользы покупателю, но если она уволится, ее место займет другой эксперт. И что тогда? Да и куда ни приди, везде будет начальник со своей волей. Над Бузыкиным тоже стоит директор. И какая фирма ныне думает об интересах клиента? Нет, Иветта не в силах изменить весь мир. Она будет отвечать только за себя, за свой маленький участок работы. Иветта согласилась с предложением Бузыкина. Быть революционеркой – не ее удел.

Бузыкин с облегчением вздохнул и закрыл неприятную для обоих тему, перевел разговор на домашние дела. Он посетовал, что новая жена тоже болеет и в доме нет надлежащего порядка.

– А вы не пытались пригласить помощницу?

– О, я прекрасно, Веточка, понимаю ход ваших мыслей: машина, личный шофер – почему бы не нанять прислугу? Но я же гол как сокол. Машину и шофера оплачивает фирма. Да и видеть чужого человека в доме невыносимо.

Иветта улыбнулась про себя. В главном Бузыкин остался прежним: свое положение он всегда объявлял исключительно плохим. Но она и не собиралась считать деньги в его кармане: шеф сам выдвинул ее мнимые возражения и сам же опроверг их. Затем Бузыкин поинтересовался ее жизнью:

– А как ваш внучек, Веточка?

– Я мальчика вижу редко. Родители – сами занимаются его воспитанием.

Со стороны эта была беседа двух не первой молодости людей: пожилого начальника и его сотрудницы. Но каждый говорил сам с собой. Бузыкин мысленно сокрушался, что так и не смог завладеть этой приятной тихой женщиной. Да, он старше ее на двадцать лет, но как замечательно было бы взять ее в жены! Мысли Иветты не были связаны с Георгием Андроновичем. Она думала, как хорошо, что сегодня пятница, и они проведут с Глебом нескончаемо длинный вечер предвыходного дня, незаметно переходящий в ночь. Иногда она пеняла себе, что совсем равнодушна к внуку. Но у нее был другой ребенок – Глеб. И ему она отдавала себя целиком. Иветта могла любить только одного человека.

Между тем у Глеба появилась новая любовь. Начав ходить на курсы, он перевез на квартиру Иветты свой компьютер и теперь почти все вечера – пятница была исключением – проводил за ним. А недавно подсоединился к Интернету и теперь мог, не выходя из дому, посещать галереи и музеи всех стран мира. Иногда он приглашал и Иветту в виртуальное путешествие, но чаще листал электронные страницы в одиночку. Иветта немного ревновала к его новому увлечению, но вслух недовольство не высказывала. Ведь это была работа Глеба, а к работе ревновать смешно. Хозяйка тихо входила в комнату, ставила рядом с компьютером тарелку с салатом, котлетку или чай с кексом, и Глеб ужинал, не отрывая взгляд от монитора.

Иветта, напротив, за последние месяцы потеряла интерес к мировой культуре, к картинам и книгам. Она почти перестала читать. Перед сном, ожидая Глеба, бездумно пялилась в телевизор, смотрела какие-нибудь соревнования. Что угодно, только не книги! Они отгораживают человека не только от врагов, но и от любимых. А отгораживаться от Глеба Иветта боялась даже мысленно. Иногда Глеб подсовывал ей ту или иную новинку, но томик так и оставался нетронутым. Книжные страсти, которыми она жила прежде, ворвались в ее мир. Собственные переживания, хотя и менее острые, чем в романах, имели несомненное преимущество: они были живыми.

Глеб, возвращаясь из виртуального мира, восполнял Иветте недоданную нежность. Каждое воскресенье он приносил букет цветов. Иногда рисовал на компьютере смешные картинки, распечатывал и вешал в спальне. Разговор о браке не возобновлялся. К тому же назревало другое важное событие в жизни Глеба: приближалась свадьба Валерии. Та наконец решилась связать жизнь с Петром Уткиным.

* * *

Свадьба была многолюдной: в двухкомнатной квартире Валерии собрались все знакомые и незнакомые ей поэты. Это были издержки жизни в богемном кругу – на писательских вечеринках всегда появлялись любители выпить на халяву. Некоторые только этим и были известны. Петр Уткин тоже когда-то входил в их когорту, но теперь остепенился и на собственной свадьбе был почти трезв. Он даже улучил минутку поговорить с Иветтой, которую боготворил после того, как она вернула ему собаку. Моська крутилась тут же, и Иветта потрепала ее по холке. Собака, по мнению Петра, родилась заново: она могла погибнуть от рук живодеров или просто от холода и голода. В знак второго рождения он сохранил имя, придуманное Иветтой. Тут к ним приблизилась Валерия и мимоходом спросила, почему Иветта не приходит к литовцам.

К группе присоединился Глеб и, узнав, о чем речь, тоже возмутился. Он пообещал за Иветту, что она появится на ближайшем собрании кружка. Затем молодоженов окружили другие гости, оттеснив Глеба с Иветтой.

* * *

Глеб не забыл своего обещания. Он твердо решил дать толчок Иветте, помочь ей сделать первый шаг навстречу читателям и слушателям. Сам человек талантливый, он желал, чтобы и спутница жизни не замыкалась в стенах работы и кухни. Глеб даже вызвался сопровождать ее на первый поход в ЛИТО.

Май подходил к концу. Вечер был светел, а потому жизнь в городе не замирала, а, напротив, оживлялась. Люди, покинув душные рабочие помещения, не спешили домой. Парки, сады и бульвары заполняли толпы праздных гуляк. Но чудаки из литературного кружка заперли себя в четырех стенах читального зала районной. библиотеки. Иветте все выступления показались интересными, но поэты вели себя не по-доброму. Они тотчас находили изъяны в стихах товарищей, выкрикивали хлесткие замечания, не упускали случая осмеять неудачный оборот. Иветта уже пожалела, что пришла, и, если бы не Глеб, непременно улизнула бы из библиотеки. Но Валерия решительно представила ее литовцам. Иветта встала, хотя сосредоточиться на выступлении ей было нелегко. Она представляла, как нелепо сейчас выглядит: сутулая немолодая женщина в очках, сползающих на кончик носа. Иветта едва слышным голосом – спазма перехватила ей горло – прочитала первые строки, чувствуя, что алые пятна неровного румянца расползаются по лицу. Какой позор! И Глеб этому свидетель. Но постепенно голос ее окреп, зазвучал громче, строки полились ровнее. Наконец Иветта захлопнула тетрадь и продолжила по памяти. Краем глаза она заметила, как Глеб ободряюще кивает. И тут Валерия ее прервала: