Ответов не было.

И тогда Neo Dolphin начал делать то, что получалось у него лучше всего, – искать. Слушать, анализировать, ловить на крючок, водить за нос, раскапывать тайны. Пока работала нейросеть, Данил ломал почтовые ящики, вспоминал пароли от бот-сетей, компьютеров, зараженных вирусом Internet Hate Machine и навсегда превратившихся в ее невольных сообщников. Но трудно было искать то, чьего названия не знаешь.

А тут еще и этот контрабандист с расспросами. И, настраивая поиск по новым ключевым образам, Данил начал рассказывать, постепенно увлекаясь и сам:

– В двадцатом веке человечество закончило освоение планеты. Я имею в виду – открытие новых территорий и улучшение старых. Расширяться странам стало просто некуда. И технологический прогресс позволил совершить последний рывок в образовании средневековых империй. С трудом овладевая новыми знаниями и правилами, тираны гнали на убой тысячи тысяч солдат. Перспективы кружили головы. Глобальная мясорубка никого не пугала. Испугал только апокалипсис, замаячивший на ближних подступах. Шанс уничтожить все человечество остановил даже истинных безумцев. Но все бы так и продолжалось еще долго: новая война сменяла бы старую. Однако миром, как известно, правят не тираны, а мудрецы. Единицы двигали человечество в будущее, и так было всегда.

Точно так же получилось и с закономерным рождением Интернета. Жажда объединить мир, лишить его возможности убивать, подарить людям гармонию разума – вот что двигало первыми электронными путешественниками. И пусть создавали Сеть по заказам военных и политиканов, но по-настоящему владели ею только ученые. А они никогда не были членами общества в самых простых значениях этого слова. Так же как и хакеры сейчас, они смотрели на мир глазами богов. Они видели систему, механизм, он позволял утолить жажду нового, яркого, интересного. Это та выхлопная труба, в которую улетучился безумный заряд ненависти, копившийся тысячи лет. Самые простые люди получили возможность дружить и общаться со вчерашними врагами, и мир изменился.

Андрей смотрел завороженно. Перед его мысленным взором разворачивалась история, поразительные события, в миллионы раз масштабней, чем самый страшный катаклизм.

– К несчастью, – продолжал Neo Dolphin, – имеющие власть никогда ею не делятся. Мир ускорился настолько, что теперь каждый мог повлиять на исход событий. Однако таких было мало. – Он скривился: – Общественное мнение – самая дешевая и неприхотливая шлюха за всю историю человечества. За полстакана водки и пару сребреников согласится, чтобы с ней провернули любую мерзость. А то и вообще бесплатно, от низкого ума, позволяя играть на тех «заслугах», которые никогда человеку не принадлежали. Таких, например, как патриотизм. Будто ты уже потому лучше других, что родился на территории Америки; или уже потому самый духовный, что посчастливилось тебе опи́сать пеленки именно русского роддома… такие приемчики любят в политике. Корпорации и Белые дома стали превращать Сеть в средство заработка, хотя они бы с радостью уничтожили любые средства массовой информации. Никсон подтвердит.

Данил помолчал. Сказал задумчиво:

– Мы сейчас не будем говорить о сингулярности технологической, пока она не наступила и не позволила человеку выйти в космос или проникнуть в недра земного шара и не сделала нас бессмертными. Все мы хотим дождаться тех волшебных дней, когда прогулки на космических яхтах, жизнь до тысячи лет, вечная молодость и все прочее станут обыденностью. Но Internet Hate Machine вдруг обнаружили преграду. Кое-что, что может очень надолго все остановить. Это информационная сингулярность. Явление, что само по себе порождает информацию, меняет факты и ход истории. Если говорить образно, это падение в пропасть.

– Поясни.

– Представь себе, что ты шагнул с обрыва в пропасть. В пропасть, не имеющую дна. И вот, падая в бесконечно глубокую пропасть, несмотря на бушующий день наверху, рано или поздно ты достигнешь такой глубины, что будет кругом лишь изначальный мрак… Понимаешь?

– Гм… – проговорил Андрей с затруднением. – Слишком образно.

– По-другому и не получится, – поморщился Neo Dolphin. – Это работа с информацией, здесь только так. Пример с пропастью показывает нам начальный и в то же время перманентный этап развития информационной сингулярности. Чем дольше ты работаешь с данными, чем больше на первоначальную истину накладывается микширующих слоев, тем трудней найти зерно правды. Как я раньше сказал: кругом лишь изначальный мрак. Информационный хаос. По сути это не конец, как считают многие, это лишь временная передышка, оборотный этап. Он помогает не умирать многим явлениям, одновременно насыщая и низменные страсти: консюмеризм, развлечения, секс. Информационная сингулярность, если угодно – чистилище. Очень долгое мгновение настоящего, призванное окончательно решить участь земного населения: кто пойдет дальше, в бессмертие и в не-человечество; а кто останется в прошлом.

– А вот теперь я точно ни фига не понял, – скривился Андрей. – Ты можешь объяснять доступно?

– Есть люди, – сказал Данил зловеще, – которые хотят, чтобы эта ночь в пропасти длилась вечно.

– Слишком вычурно все это. Похоже на выдумку. Кто в своем уме будет пилить сук, на котором сидит? Кто будет останавливать прогресс?

Губы Данила искорежила судорога злой усмешки, он бросил отрывисто:

– Тебе знакомо понятие «скромность истории»?

Андрей покачал головой. Тогда Neo Dolphin пояснил:

– Люди видят лишь то, что привыкли считать нормальным, что им позволяют видеть. Все, что выходит за рамки созданной модели социального разума, – невидимо. Напрочь. Этого не существует. И если создать тщательно выверенный медиавирус, искусно искажающий факты в нужную сторону, правда очень скоро забудется. Это называется «скромностью истории». Это ведь не точная наука, где правду можно доказать, а ложь – опровергнуть. История статична, она в молчании вытерпит все, что с ней захотят вытворить.

– И?

Данил вздохнул:

– И чтобы этого избежать, был создан проект «Слепки». Вот с него-то все и началось…

Япония, подземелья Токио, Картонная крепость

Пара очков дополненной реальности досталась и Дале. Она попыталась было отказаться, гаджет вызывал слишком сильные отрицательные эмоции, но Мартида настояла:

– Ты будешь видеть все, что происходит. А мы сможем отличать тебя от интервентов. Надевай!

Пришлось подчиниться.

Даля повертела в руках прибор. Не такой легкий, как гугл-очки, но и не такой массивный, как те, что она носила два года назад. Эти очки напоминали скорее глухое тонированное забрало от мотоциклетного шлема или, что ближе, от шлема пилота истребителя. Кажется, военные уже давно осваивали ВР[40]для боевых действий.