Через минуту он держал в руках папку с личным листком Булочкиной Веры Ивановны 1955 года рождения, русской, вдовой, матерью двоих детей, образование высшее.

Он пробежал глазами анкету, автобиографию, трудовой стаж. Техникум, институт, строительно-монтажный трест – бухгалтер, зам. главного бухгалтера, главный бухгалтер, тридцать лет трудового стажа. И все время бухгалтер.

Он связался с Девятовым, попросил зайти.

– Петр Петрович, как это могло произойти? Кому она дорогу перешла?

– Распоряжение Кудрявцева, Дмитрий Иванович. В связи с неполным служебным соответствием.

– Да у нее тридцать лет стажа. Она кроме как бухгалтером никем не работала в своей жизни. Это ерунда какая то.

– Ничего не могу сделать, Дмитрий Иванович, – опустил глаза Девятов, – у меня есть ее заявление по собственному желанию, приказ об увольнении я подписал.

По громкой связи Маша сообщила о поступлении пароля к отчету. Димон немедленно зашел в сеть Берлоги, нашел сообщение от секретаря и открыл свою почту.

– Есть. Наконец-то! Вот, Петр Петрович. Пришел отчет и прогноз по маслу, – жестом пригласил он Девятова к себе за стол, – берите кресло садитесь.

Отчет занимал более 50 страниц, плюс таблицы, графики. Димон бегло пробежал глазами вступление, прокрутил оглавление.

– Видите, Петр Петрович, – ткнул он пальцем в монитор, – какие основные тенденции? Всюду рост потребления, а также рост цен на конечную продукцию.

Это понятно, масло то у нас – основной продукт потребления. А вот дальше, смотрите: неблагоприятные климатические условия в Европе. Помните пожары в Греции, Петр Петрович? А в Португалии? Отсюда рост цен на оливковое масло, что влечет, смотрите, Петр Петрович, влечет рост цен и на подсолнечное масло. Ну, естественно!

Вот дальше, смотрите, а пальмовое масло в цене падает и будет продолжать падать. Но в России его закупают мало, и это на динамику цен существенного влияние не окажет. А вот здесь, видите? Увеличение площадей под масличные культуры в целях последующей переработки на органическое горючее. Это вызовет резкий рост цен на продовольственные сорта и так далее. Ну, что скажете?

Девятов снял очки. Тут только Димон заметил, что он, оказывается, носит очки. Вид у него был немного растерянный. Таким его Димон еще не видел.

– Не зря мы двадцать пять тысяч отвалили? – ликующе продолжал Димон. – Да оно и понятно, будет расти это чертово масло в цене, никуда не денется.

– А прогноз? – тихо вымолвил Девятов, снимая очки, – прогноз тут есть?

– И прогноз сейчас посмотрим, – Димон прокрутил отчет в начало, – вот это оглавление. Вот раздел прогнозы. Смотрим.

– Тут их два, – снова надел очки Девятов, – с разными вероятностями. Значит, за первый квартал прирост цены пятьдесят четыре процента это с вероятностью 30 % и 40 процентов прирост с вероятностью 70 %. Что это означает?

– Да все понятно, по-моему, – ответил Димон, – на 40 % точно вырастет, а может быть и на все 54, но это менее вероятно.

– К вам Игорь, – раздался в селекторе голос Маши, – и через полчаса у вас встреча. Сергей Степанович ждет.

В дверь кабинета постучали, и зашел Игорь. Он поздоровался и расстелил на большом столе для заседаний чертежи, рисунки.

– Только приехал. Это варианты грозозащиты. Вот самый простой, а вот этот подороже, тут несколько контуров и всякие дополнительные прибамбасы.

Димон с сожалением оторвался от монитора и подошел к большому столу. Девятов неторопливо последовал за ним. Он никак не мог оправиться от шока.

– Ну, ты подумай! – говорил он себе. – Какой же у него нюх на деньги! Какие там паевые фонды? Какие акции? Сорок процентов за три месяца не даст никакой банк. Как же он угадал? И почему он, Девятов, мужик с боевым опытом, знающий почем фунт лиха, он не угадал? И где только его Кудрявцев откопал, такого умного?

Пока Димон с Игорем увлеченно разбирали, куда будет уходить грозовой разряд, Петрович в уме прикидывал, на какую сумму он лично купит масла и куда можно будет на зиму его складировать.

В гараж много не войдет, а брать надо побольше. Тонн пять если взять в пятилитровых бутылях, будет тысячу бутылей. Семенычу можно позвонить, у него хозяйство большое. Или здесь в Берлоге с комендантом поговорить, в подвалах места много.

Сорок процентов за квартал! А оно может и до следующей зимы лежать, тогда еще больше будет! Ни один банк столько не даст процентов!

С собой на встречу Димон взял чертежи, которые привез Игорь, распечатку материалов бизнес-плана, которые уже были сделаны, отчет о масле и факс от Горыныча. В офис Кудрявцева на самый верхний этаж он шел степенно, держа папку подмышкой. Он мысленно проговаривал их будущую беседу, настраивал себя на краткий, деловой тон.

Сначала он скажет о сумме кредита, положит на стол выкладки. Если будут вопросы, все цифры он помнил наизусть. Не забыть рассказать о торговых знаках, которые он сам придумал. Системы Анти-Зевс – круто! И не просто круто! Понтово! Должно произвести впечатление!

Потом про то, что денег надо сразу двадцать четыре миллиона, и вот тут то и отчет ему на стол! Посмотрите, господин Кудрявцев, риск невелик, а доход 40 процентов, как минимум. Ну, и в конце про газету сказать. Так, для очистки совести. Вдруг одобрит, – тогда на эти деньги от масла и начать газету делать! Где только время на все на это брать? Как все успеть?

Он почти дошел до дверей офиса, но никак не мог вспомнить, что еще он собирался сказать Кудрявцеву. Он на ходу открыл папку: отчет здесь, бизнес-план здесь, горынычев факс здесь, игоревы чертежи здесь. Чего-то не хватает, он это точно помнил. Что-то он забыл. Он быстро, уже бегом, прыгая через три ступеньки как в старой школе, спустился в приемную, пулей проскочил мимо обомлевшей Машеньки к себе в кабинет. На его письменном столе лежала еще одна тоненькая папочка.

Вера Ивановна! Он схватил папочку и снова прыжками помчался наверх. Как он мог забыть!

Секретарь Кудрявцева укоризненно взглянула на него.

– Опаздываете, Дмитрий Иванович, – сухо сказала она, – присядьте, сейчас доложу.

Кабинет Кудрявцева был мало похож на кабинет. Это был небольшой спортзал, обставленный как кабинет. Стены из темного красного дерева, в тон к ним шкафы, зеленые кожаные диваны, несколько таких же зеленых кресел, гигантские фикусы с тяжелыми блестящими листьями, массивный письменный стол.

Картины на стенах в тяжелых дубовых рамах, тяжелые шторы на окнах и паркет. Паркет, какого Димон никогда не видел: узорный, разноцветный.

– В Эрмитаже, наверное, такой паркет, – подумал Димон, – жалко, не попали с Женькой, проспали как дураки.

Когда он вошел, Кудрявцев разговаривал с кем-то по телефону. Димон даже издалека обратил внимание, что мобильник у него был самый простой, у половины класса в его старой школе были такие телефоны.