на 3 вопроса. «Виновна ли Засулич в том, что, решившись отомстить градоначальнику Трепову за наказание Боголюбова и приобретя с этой целью револьвер, нанесла 24 января с обдуманным заранее намерением генерал-адъютанту Трепову рану в полости таза пулею большого калибра… Если Засулич совершила это деяние, то имела ли она заранее обдуманное намерение лишить жизни градоначальника Трепова… Если Засулич имела целью лишить жизни градоначальника Трепова, то сделала ли она все, что от нее зависело, для достижения этой цели, причем смерть не последовала от обстоятельств, от Засулич не зависевших».

Растроганные речью адвоката, присяжные, посовещавшись 20 минут, признали Засулич невиновной.

Умытая слезами, восторженная толпа носила Засулич и Александрова на руках.

Правительству процесс послужил уроком – впредь к подобным делам по политическим убийствам сердобольных присяжных не допускали, такие дела рассматривали только военные суды. Граф Пален был уволен со своего поста «за небрежное ведение дела Засулич».

Трепов скончался в 1889 г., Александров – в 1893 г., граф Пален – в 1912 г., Засулич – в 1919 г., Кони – в 1927 г.

В прокламации «К русскому обществу по поводу оправдания В. И. Засулич» народнический союз «Земля и воля» констатировал: «31 марта 1878 г. для России начался пролог той великой исторической драмы, которая называется судом народа над правительством». Однако пролог еще был не окончен. Кессель на другой же день подал кассационный протест в Сенат, указав на 7 кассационных поводов процессуального характера, которые должны были отменить приговор. Один из этих доводов кассационный департамент Сената признал существенным, приговор и решение присяжных отменил, а дело передал для нового рассмотрения в Новгородский окружной суд. Полиция издала циркуляр о поимке Веры Засулич. Но ловить и судить было некого. Засулич сразу же после суда подалась на Запад, дышать свободным воздухом Европы. А самодержавную Россию накрыла волна посягательств – на главу одесской жандармерии барона Г. Э. Гейкинга, на киевского прокурора М. М. Котляревского, на шефа жандармов генерал-адъютанта Н. В. Мезенцева, на агента сыскной полиции А. Г. Никонова…

Не осталась в стороне и Европа – «покушения на людей, олицетворявших Церковь и государство, прокатились по Германии, Испании, Италии, Франции…»

Лиха беда начало.

Первомартовцы

Александр II вошел в историю как царь-реформатор.

1 марта 1881 г. террористы Н. И. Рысаков и И. И. Гриневицкий смертельно ранили Александра II, бросив в него подряд две самодельные бомбы. Царь умер во второй половине того же дня.

При взрыве пострадали еще 20 человек, 2 из которых впоследствии умерли, а вот о судьбе 14-летнего крестьянского мальчика Коли Максимова узнать никто не потрудился – в приговоре суда вопрос о нем остался открытым: то ли жив, то ли умер?

Следствие началось немедленно. Изначально в руках полиции оказались Рысаков, смертельно раненный Гриневицкий и схваченный накануне, 27 февраля, руководитель террористической организации «Народная воля» А. И. Желябов. Гриневицкий умер на несколько часов позднее царя, не назвав следователям даже своего имени.

Речь Желябова на процессе первомартовцев. Рисунок XIX в.

Оказалось, что розыски преступников ведутся давно и успешно. Желябов участвовал в покушении на царя 19 ноября 1879 г. Следствие по этому делу подходило к завершению. В день гибели Александра II была найдена квартира террориста, где он проживал с некой женщиной. В квартире обнаружили детали для взрывного устройства. А 2 марта Желябов сам письменно потребовал от следствия, чтобы его признали участником убийства императора.

Проследив через очевидцев каждодневные маршруты Желябова, в ночь на 3 марта полиция нагрянула с обыском на конспиративную квартиру. Живший там террорист Н. А. Саблин застрелился, его беременную сожительницу Г. М. Гельфман арестовали. В квартире были обнаружены готовые метательные бомбы и другие доказательства.

Тем временем Рысаков назвал адрес квартиры, где одно время жила Гельфман. Там на всякий случай устроили засаду, в которую днем 3 марта попал террорист Т. М. Михайлов. Он отстреливался и тяжело ранил 2 полицейских.

Сожительницу Желябова при помощи свидетелей арестовали 10 марта, это была Софья Перовская, также причастная к покушению в ноябре 1879 г. При ней были обнаружены прокламации «Народной воли» по поводу убийства монарха.

17 марта арестовали изготовителя бомб – Н. И. Кибальчича.

Все 6 ведущих народовольцев признали свое участие в заговоре, но никого не выдали и имен не назвали. Рысаков, в частности, заявил, что «партия “Народная воля” считает террор одним из средств предпринятой ею политической борьбы: во-первых, для охранения революционного движения; во-вторых, для того, чтобы доказать народу силу и тем “высоко держать свое знамя и доставить ему обаяние”; в-третьих, как ответ на строгие репрессивные меры правительства. Этими же соображениями обусловливалась и решимость партии стремиться к цареубийству».

Судебные заседания начались 26 марта 1881 г. Обвиняли 11 человек, 3 предположительных – заочно, 6 настоящих – очно, 2 погибших. Первомартовцами историки признают только 8-ых, их имена названы выше.

Председательствовал идеолог судебной реформы, первоприсутствующий Особого Присутствия Правительствующего Сената по делам о государственных преступлениях, сенатор Э. Я. Фукс. Он находился под личным контролем министра юстиции Д. Н. Набокова. Сам Фукс кратко описал обстановку на процессе: «…подсудимые вели себя независимо и стойко, а представители “избранной” публики, выражая свое верноподданническое усердие, позволяли резкие выкрики в адрес подсудимых…Я промолчал и тем самым попал в неловкое положение, т. е. давал свободу слова одной стороне (государственной. – В.Л.) и зажимал рот другой (первомартовцам. – В.Л.)». Несмотря на это, власти сочли Фукса виновником «срыва» процесса, и под конец он сам даже предлагал передать дело в военный трибунал. Все отмечали «…слабость председателя, дозволившего подсудимым вдаваться в подробные объяснения их воззрений…» (петербургский градоначальник Н. М. Баранов).

«Московские ведомости» вообще написали: «…суд, который теперь творится над виновниками цареубийства, производит тяжелое, невыносимое впечатление, потому что он позволяет революционерам выставляться партией, имеющей право на существование, засвидетельствовать о своем торжестве, явиться героями-мучениками. К чему этот парад, который только смущает умы и общественную совесть?.. Суд не может состязаться в живописи, в поэзии своего рода, которую обнаружили Желябов и Кибальчич. Разве можно серьезно утверждать, что все это лишено известного соблазна?»

В коллегии присяжных, как того законно требовали подсудимые, им было отказано. В целом суд представлял соболю ханжеское действо, когда приговор был известен заранее; публика, судьи и прокуроры состояли исключительно из высшей аристократии; зрители входили в зал заседаний по билетам, как в театр. Единственное, что смогли сделать революционеры – использовали процесс для пропаганды своих идей. Благо в зале присутствовала пресса.

Обвинение по делу «О злодеянии 1 марта 1881 года, жертвою коего стал в Бозе почивший император Александр II Николаевич» в Особом присутствии правительствующего Сената представлял товарищ прокурора судебной палаты Петербурга Н. В. Муравьев, самовлюбленный аристократ.

Каждому обвиняемому был предоставлен адвокат; среди защитников особо выделялся адвокат Кибальчича В. Н. Герард – он единственный искренне старался отстаивать интересы своего подзащитного.

Всего допросили 47