По возвращении в Бретань Ральф застал в разгаре междоусобное столкновение между графом Хелем и Жофреем Граноном. Граф Ральф немедленно присоединился к Жофрею Гранону. Вдвоем они укрепились в замке Дол, куда стали подтягиваться их сторонники. Дол находился в непосредственной близости от границ Нормандии, одним из его главных защитников был мятежный граф Норфолка, да и сама операция могла быть направлена как против Хеля, так и против самого Вильгельма. В пользу последнего свидетельствовало прибытие на помощь защитникам Дола отряда из Анжу. Создалась ситуация, которая требовала какой-то реакции со стороны Вильгельма Завоевателя. В сентябре нормандские войска подошли к Долу, и, если верить бретонским авторам, действовали они совместно с воинами Хеля. Несмотря на значительные силы, осада замка затянулась, что создало условия для вмешательства короля Франции. Филипп I в начале октября находился в Пуату, пытаясь заручиться поддержкой графа Аквитании Жофрея. Но к концу месяца возглавляемый им большой отряд уже подошел к Долу. Вмешательство французов оказалось очень своевременным и привело к успеху осажденных бретонцев. Дол был освобожден. Нормандцы, понеся большие потери в людях и лишившись множества осадных орудий, отступили.

Это было первое серьезное поражение Вильгельма Завоевателя во Франции более чем за двадцатилетний период. В принципе, победа в бретонской кампании в определенном плане компенсировала его противникам неудачный исход мятежа графов в Англии. Ральф остался одним из самых влиятельных феодалов Бретани и даже укрепил свое положение. Король Филипп, не встретив серьезного сопротивления со стороны Вильгельма, в течение 1077 года усилил свои позиции в Вексене. Нормандские войска под Долом понесли существенные потери, по престижу Завоевателя был нанесен удар, а его враги стремились закрепить достигнутый успех. Так, поздней осенью 1076-го или в самом начале 1077 года Фальк Ле Решин с отрядом воинов из Анжу и, возможно, из Бретани напал на владения Жона Ле Флеше, одного из последовательных сторонников короля Вильгельма в Мене. Жон, укрепившись в своем замке, сумел продержаться до подхода поспешившего ему на помощь англо-нормандского короля. Фальк был ранен во время осады замка и спешно увел свои войска из Мена. Это несколько охладило пыл членов антинормандской коалиции. Наступило хрупкое перемирие. Официально оно было закреплено договором между Вильгельмом и Филиппом, ратифицированным в 1077 году, а затем соглашением аналогичного содержания между Вильгельмом и Фальком. Второй документ, скорее всего, был также подписан в 1077 году, во всяком случае – не позже первой половины 1078 года.

В наибольшем выигрыше от французских кампаний двух лет оказался король Филипп. Его политика явно начинала приносить плоды. Неудача нормандцев под Долом являлась прямым следствием дипломатических и военных мероприятий Франции, и позиции Вильгельма Завоевателя в последующих переговорах с ней были значительно ослаблены. Филипп I постарался немедленно извлечь выгоды из сложившейся ситуации, решив в свою пользу проблему Вексена. После смерти Ральфа Крепийского власть в Вексене перешла к его сыну Симону, которому удалось отстоять свои права в споре с французским королем. Но как раз к интересующему нас моменту Симон, как это нередко случалось в XI веке, оказался во власти сильнейшего религиозного порыва. С трудом добившись руки дочери графа Оверня Джудит, он прямо в первую брачную ночь неожиданно для всех дал обет воздержания за себя и свою молодую жену, а через некоторое время вообще решил оставить мирскую суету и удалился в монастырь Сен-Клод. Благодаря этому вызвавшему массу пересудов и комментариев во всей Европе поступку правителя Вексена король Филипп получил долгожданную возможность реализовать один из своих амбициозных планов. Он незамедлительно оккупировал Вексен, расширив тем самым свои владения до границ Нормандии, проходящих по реке Эпт. Интересы герцогства это затрагивало самым непосредственным образом, однако повлиять на события в Вексене король Вильгельм в сложившихся обстоятельствах не мог. Волей-неволей ему пришлось согласиться с произошедшими на границах его владений переменами. Но позже Завоеватель постоянно пытался переломить ситуацию в свою пользу, он и смерть встретил во время одной из таких попыток.

Позиции герцога Нормандии во Франции явно ослабли. Но он по-прежнему был достаточно силен, и посягать на территорию самого герцогства никто не решался. Несмотря на то что права на Мен были вновь официально закреплены за Анжу, в этом пограничном графстве удалось сохранить нормандскую администрацию во главе с сыном короля Вильгельма Робертом. Поскольку соглашения 1077–1078 годов были результатом компромиссов, не устраивавших до конца ни одну из сторон, они не могли действовать долго. Это отразилось на всех последующих действиях Завоевателя и его собственной судьбе. Впервые с 1054 года он ощутил, что дальнейшее усиление Нормандии сталкивается с сопротивлением, которое он не в силах преодолеть. И, честно говоря, трудно избавиться от впечатления, что инициатива в борьбе за влияние с этого момента перешла от нормандского герцога к французскому королю.

Филипп I не собирался отказываться от своей антинормандской политики. Но он сменил тактику. Король начал предпринимать действия, направленные на разжигание противоречий внутри самой Нормандии. Ставка была сделана на разногласия между Вильгельмом и его старшим сыном Робертом, которые приобретали все более острый и открытый характер. Роберт с самого детства играл своеобразную, но достаточно заметную роль в нормандской политике. В 1063 году он стал графом Мена, и его права на этот титул были еще раз подтверждены в 1077–1078 годах. К тому же Роберт, как известно, был официально провозглашен наследником герцогства. Вернувшись в декабре 1067 года из Англии, Вильгельм ввел сына в управление Нормандией. И в 1068 году, когда герцогиня Матильда отправилась для коронации в Лондон, Роберт формально возглавлял Нормандию. Его влияние росло, и уже в 70-х годах он имел все шансы стать герцогом Нормандии на правах вассала короля англо-нормандского королевства, то есть своего отца.

В этом таилась потенциальная угроза единству англо-нормандского королевства, которая в случае появления разногласий между сыном и отцом могла превратиться в реальную. Все зависело в первую очередь от самого Роберта. И, к сожалению, молодой человек повел себя в такой сложной ситуации не лучшим образом. Возможно, настаивающий на этом Ордерикус Виталис излишне критичен, но данная им характеристика молодого графа заслуживает внимания. Роберту, по словам этого хрониста, была присуща личная храбрость, он любил опасные приключения, был остроумным собеседником и душой компании. Однако в действиях своих Роберт был совершенно непредсказуем. Экстравагантностью отличались не только его слова, но и поступки. Склонный к преувеличению своей значимости, он щедро раздавал обещания, которые зачастую был не в состоянии выполнить. «Желая всем нравиться, Роберт с легким сердцем обещал сделать все, что бы ни попросил его собеседник». В принципе, это типичный портрет молодого феодала тех времен. Нет ничего удивительного в том, что наследник Вильгельма пользовался симпатией и авторитетом среди влиятельных нормандских кланов, многие представители которых думали и жили так же, как он. Роберт очень быстро подружился с принцем Эдгаром, которого Ордерикус описывает примерно в тех же словах. Наверное, он был неплохим человеком, но умом и проницательностью государственного деятеля он явно не обладал. Из-за завышенной самооценки и склонности к скоропалительным решениям он, сам того не понимая, мог стать опасным орудием в руках корыстных и коварных людей.