— Ирма, каждую пятницу, вечером, я веду прием у себя дома. Нечто вроде амбулатории. Люди платят, сколько могут. Если они боятся больниц или у них совсем нет денег, то приходят ко мне. Витторио говорит, что один человек не в силах излечить весь Чикаго, но я делаю, что могу. — Она взяла меня за руку. — Ирма, у вас должны быть хорошие, чуткие руки, раз вы шьете изысканные платья. — Мы стояли в тени раскидистого клена. Глаза ее сверкали. — Поможете мне в амбулатории? Витторио иногда приходит, но его жена не одобряет, что он «тратит время попусту», так она это называет. Хотя бы до конца этого месяца, то есть три пятницы. Тогда аборт — бесплатно.

— Но я же ничего не смыслю в медицине. Я ведь не сиделка. Я просто…

— Просто умная любознательная девушка. И я уверена, к тому же неравнодушная к чужим страданиям. Вы могли бы помочь мне делать перевязки, промывания. Вы умеете писать?

— Пока довольно медленно, но я хожу на уроки английского.

Мы почти дошли до пансиона.

— Значит, вы могли бы вести записи. Скажите, дома, когда волки нападали на стадо, что вы делали с покалеченными овцами? Оставляли их истекать кровью?

— Мы их выхаживали. Но это были овцы!

— Так что же? А тут люди, мучающиеся от боли. Вы сидели со своей больной матерью, сами мне сказали. Помогали тетке.

— Но то была моя родная семья.

— Да, это правда, а здесь чьи-то другие семьи. Приходите в пятницу, просто посмотреть. Можете вы хотя бы подумать об этом?

Я обещала подумать. Она напомнила мне, что надо пораньше лечь спать, пить побольше теплой жидкости и неделю не надевать корсет. После чего попрощалась и быстро пошла по улице, а я смотрела ей вслед: непокорные темные волосы, широкие плечи, прямая гордая спина. Тут из-за угла вышел хозяин конюшни, ведя в поводу несколько лошадей, и я потеряла ее из виду.

Молли принесла мне в комнату чашку бульона.

— Агнес, служанка из соседнего дома, на прошлой неделе пошла к той, за десять долларов, — шепотом сообщила она. — Она потеряла много крови и свалилась в обморок на глазах хозяйки, а та, конечно, пристала с расспросами. Агнес, дурочка, все ей и выложила. Ну, в итоге ей отказали от места и не дали рекомендации. Я за тебя весь день тряслась.

— Все прошло хорошо, Молли. Она была очень внимательна. И до дому меня проводила.

— Очень было больно?

— Ну, да.

Я отвернулась в сторону.

— Не хочешь говорить об этом?

— Нет. Расскажи лучше про свой календарь.

Я прихлебывала бульон, а Молли рассказывала, что дала заем братьям из Швейцарии, которые между собой говорят на пяти языках. А еще она хочет начать продавать иммигрантам всякие кухонные принадлежности. Она болтала без умолку, и я перестала вслушиваться, а просто вдыхала легкий вечерний ветерок, залетавший в открытое окно, и словно уплывала куда-то вдаль.

— Ладно, ты устала. Отдохни, потом ужинать будем, — донесся до меня голос Молли.

— Да, я спущусь вниз попозже, — но она уже закрыла за собой дверь.

В тишине спазмы стали более явными, они набегали, как волны: накатит и отпустит. Перед глазами проплыли инструменты — кюретка, зажимы, расширители. Я представила себе, как в пятницу вечером квартиру синьоры Д'Анжело заполняют иммигранты, родители с детьми, и те, чьи семьи остались далеко. Мне послышались стоны и крики, подобные тем, что издают раненые овцы. На ужин я не пошла, а весь вечер пролежала в кровати, думая о своих близких и о том, что они сказали бы, узнай, что я сделала и почему.

С утра спазмов уже не было, но Симона с мадам Элен сочли, что я очень бледная, а Якоб склонился над платьем для дочери банкира, которое я подшивала, и встревоженно спросил:

— Вы в порядке, моя милая? Знаю, знаю, вы всегда говорите «да», но все же…

— Я в порядке, Якоб. Как поживают ваши сестры?

— Все хорошо, велели вам кланяться. Они продают свое рукоделие на Стейт-стрит, возле огромного нового магазина. Смотрите, мадам, какая работа.

Он извлек из кармана куртки черную бархатную сумочку, украшенную бахромой и пурпурными бусинами. Мадам рассмотрела ее вблизи и издалека, потянула за бусины, чтобы понять, крепко ли пришиты, изучила швы и тесьму.

— А они могут шить нам такие же, в тон платьям?

Они принялись обсуждать сделку, но Якоб время от времени пристально поглядывал в мою сторону. У меня вдруг скрутило живот, и я склонилась над платьем, стараясь скрыть боль.

— Не забывайте, я сама снабжаю вас тканями и бусами, — напомнила ему мадам.

Я потихоньку выскользнула на кухню, прислонилась к стене и стала делать глубокие вдохи. Из комнаты слышался громкий бубнеж старьевщика:

— Ах, но вы ж оцените, как искусно это сделано, руки-то у них прямо золотые.

Голоса стали тише, когда я плотно закрыла глаза и представила себе мышечную ткань, заставляющую матку сокращаться, нарисованную в справочнике доктора Херси. Эти мышцы должны сокращаться, вся причина в них. Сокращаться и расслабляться. Сокращаться и расслабляться. Боль отпустит. Вот, вот, она уже уходит.

— Ирма, — тихо позвал кто-то рядом. — Фрида с Сарой тревожатся. Промывание не помогло?

Я покачала головой, и Якоб погладил меня по руке. Пальцы у него дрожали.

— Ах, вы, бедное дитя. Кто-то помог вам?

Я кивнула.

— Кто-то умелый?

— Очень, очень умелый.

Мадам позвала нас обратно, и мы быстро вернулись в комнату.

— Нашим покупательницам очень понравятся эти сумочки, мадам, — заметила я. — Его сестры могут делать не только нарядные, но и на каждый день.

— Возможно, — задумчиво протянула мадам. — Все зависит от цены. Мне надо подумать.

— Сара же передала вам яблочный пирог! — воскликнул Якоб, распаковывая сверток. — Как это я забыл. Вот, прошу, три куска — каждой прекрасной даме по кусочку.

Он нагнулся ко мне и тихонько шепнул:

— Мы будем молиться за вас, дитя мое.

Затем он ушел, выскользнул через заднюю дверь, заслышав колокольчик, возвестивший, что явилась клиентка.

Вечером Молли дала мне конверт, который принес посыльный. Синьора Д'Анжело писала, что надеется, у меня все в порядке, а также, что я приду в пятницу вечером.

— От кого это? — допытывалась Молли. — Воздыхателя завела?

— От той женщины… которая помогла мне. У нее благотворительная клиника. И она хочет, чтобы в пятницу я пришла помочь.

— Что? Ты же портниха. И потом, там ведь полно заразы. Ирма, не ходи ни в коем случае.

— Она заплатит мне. Я смогу вернуть тебе деньги.

Молли сердито расправила плечи.