кораблей, набитых камнями (Diod. XXIV, 1). Но не помогло. Тогда они начали возводить у входа в гавань плотину, чтобы лишить карфагенян возможности вообще выходить в море из Лилибея. Однако глубина оказалась значительной, а волны и быстрые течения уносили прочь все строительные материалы, которые римские инженеры сбрасывали в воду. С большим трудом им все-таки удалось в одном месте возвести плотину, но это не решало проблему, поскольку в гавань можно было прорваться и с других направлений. И здесь Фортуна наконец-то улыбнулась квиритам. Карфагенская тетрера, попытавшаяся ночью выйти из гавани, неожиданно врезалась в эту плотину, села на мель и была захвачена римлянами. На беду пунийцев это был очень искусно построенное судно, по своим ходовым качествам не уступающее кораблю Родосца. Римское командование это оценило, отобрало лучших гребцов со всего флота и отправило их на захваченную у карфагенян тетреру. Экипаж был усилен отрядом морской пехоты, чтобы в случае прямого столкновения с кораблями противника римляне имели численное преимущество. Охота на Ганнибала Родосца началась.

Главный виновник переполоха и не подозревал, какие усилия прикладывают римляне для его поимки, поэтому действовал как всегда уверенно. Прибыв ночью в Лилибей и получив необходимые сведения от Гимилькона, Ганнибал поутру покинул гавань. При этом Родосец обратил внимание то, что одновременно с его судном в море устремился римский корабль. Приглядевшись, он узнал тетреру из Лилибея, недавно уплывшую в Карфаген. Осознав всю серьезность положения, Ганнибал приказал гребцам налечь на весла, но тетрера не только не уступала в скорости кораблю Родосца, но и превосходила ее. Расстояние между двумя судами медленно, но верно сокращалось, и тогда Ганнибал решил атаковать врага. Однако и здесь карфагенянину не повезло. Как только корабли сошлись, исход дела решили римские морские пехотинцы, в буквальном смысле слова задавившие противника численностью. Ганнибал сражался до конца и попал в плен. О том, как сложилась в дальнейшем судьба этого храброго человека, информации нет. Римляне захватили у карфагенян второй прекрасный корабль, ввели его в состав своего флота и с тех пор пресекали все попытки пунийцев поддерживать связь между Лилибеем и Карфагеном. Но на дальнейший ход событий это не оказало ровным счетом никакого влияния.

* * *

Римские метательные машины продолжали бомбардировать Лилибей, круша городские укрепления, но Гимилькон не отказался от попыток уничтожить вражескую осадную технику. Командир гарнизона выжидал, когда римские полководцы допустят очередную ошибку и можно будет нанести противнику новый удар. И дождался. Внезапно налетевшая буря причинила осадным сооружениям римлян чудовищный урон, деревянные башни были повалены, навесы и тараны опрокинуты, баллисты и катапульты разрушены. В это время к Гимилькону пришли командиры греческих наемников с предложением воспользоваться ситуацией и напасть на римский лагерь, чтобы довершить то, что не закончила стихия. Командующий предложение оценил и распорядился готовить вылазку.

Чтобы ввести консулов в заблуждение, Гимилькон решил атаковать врага с трех направлений. Ночью городские ворота распахнулись, и колонны карфагенской тяжеловооруженной пехоты ударили по расположению римлян. Многие воины несли с собой факелы и глиняные сосуды с зажигательной смесью. И, пока ливийцы вели бой с подоспевшими легионерами и морскими пехотинцами, их товарищи поджигали осадную технику римлян. В этот момент на руку карфагенянам было буквально все – внезапность нападения, растерянность римского командования, сильный ветер, дующий в направлении вражеского лагеря, и даже то, что дерево, из которого были выстроены осадные приспособления римлян, давно высохло. Все, что бросали карфагеняне в сторону противника, – стрелы, копья, факелы – летело точно в цель, а метательные снаряды легионеров и велитов относило порывами ветра далеко в сторону. То, что помогало пунийцам, шло во вред римлянам.

Полыхнуло так, что ночь превратилась в день. Огонь моментально распространился по окрестностям, горела не только осадная техника, но и лагерные укрепления римлян. И тщетно легионеры пытались остановить распространение огня: дувший в сторону лагеря сильный ветер сводил на нет все их усилия. Прибежавшие на помощь своим товарищам по оружию моряки тоже оказались бессильны перед разбушевавшейся огненной стихией, поскольку за клубами черного дыма не могли понять, что и где происходит. Задыхаясь от едкого смрада, покрытые хлопьями сажи и осыпаемые дождем из искр, римляне десятками гибли среди бушующего пламени и вскоре были вынуждены отступить под натиском огня и карфагенской пехоты. Все осадные сооружения консулов превратились в дым и пепел. Наутро, оценив причиненный ущерб, Луций Манлий и Гай Атилий решили прекратить попытки взять Лилибей штурмом. От безысходности римские военачальники приказали окружить город рвом и валом, на котором поставили частокол. Боевой дух легионеров был сломлен, и консулы, чтобы исключить в дальнейшем какие-либо неприятные неожиданности, решили вести вялотекущую осаду.

Как пишет Полибий, во время ночной атаки на лагерь римляне потеряли очень много народу. Но историк не уточняет количество погибших, а просто говорит о том, что после этого поражения сенаторы были вынуждены набрать во флот 10 000 моряков и отправить их на Сицилию (I, 49). Полибий избегает каких-либо критических оценок деятельности Серрана и Лонга на посту командующих. Зато Павел Орозий в выражениях не стесняется и делает неутешительный для римлян вывод: «Позже другой Атилий Регул и Манлий Вульсон (они оба являлись консулами вторично) с флотом из двухсот кораблей и с четырьмя легионами отправляются к Лилибею; они пытаются осадить эту крепость, расположенную на мысе, но терпят поражение, побежденные Ганнибалом, который приходился сыном Гамилькару; когда погибла большая часть их войска, сами они едва спаслись бегством» (IV, 10, 2). Орозий ошибается, называя командира гарнизона Ганнибалом, но сути дела это не меняет. Можно констатировать, что активная фаза осады Лилибея закончилась для римского командования полным провалом. Мало того: в лагере римлян возникли перебои с продовольствием, воины начали голодать, по армии быстро распространились болезни, и много народу умерло. Дошло до того, что консулы всерьез обсуждали вопрос о снятии осады, но положение спас царь Сиракуз Гиерон, отправивший союзникам большое количество провианта (Diod. XXIV, 1).

В Лилибее царили совсем иные настроения. Успех превзошел все ожидания, враг не просто лишился осадных сооружений и метательных машин, но и потерпел серьезное поражение. Пользуясь пассивностью противника, карфагеняне спокойно восстановили разрушенные укрепления и были готовы продолжать борьбу. Из прошедших боев Гимилькон сделал соответствующие выводы и отправил всю свою конницу в Дрепан, поскольку считал, что на пространстве, ограниченном римскими укреплениями, от нее будет мало толку. В целом командир гарнизона Лилибея показал себя очень грамотным военачальником, способным принимать правильные решения исходя из сложившейся обстановки. Удача улыбнулась карфагенянам, и они не собирались ее упускать.

3. Битва при Дрепане. 249 г. до н. э

В 249 году до н. э. консулами стали Публий Клавдий Пульхр и