быть, и приказал начинать наступление. Пентеры как стая хищных акул ринулись на врага, а римские корабли все еще продолжали медленно вытягиваться из гавани Дрепана.

Противники сблизились, и Публий Клавдий был вынужден подать сигнал к атаке, хотя не весь его флот был выстроен в боевую линию. Битва началась, квинквиремы устремились вперед, чтобы как можно скорее навязать противнику ближний бой. Но карфагенские кормчие уклонились от столкновения, отошли в открытое море, а затем неожиданно развернули пентеры и ударили со всех сторон по кораблям противника. Ловушка захлопнулась. Используя лучшую позицию, пентеры Атарбала искусно огибали неприятельские корабли и таранили квинквиремы, а римляне ничего не могли этой тактике противопоставить. Тщетно они крутили в разные стороны «вороны», надеясь зацепить неприятельскую пентеру, а затем взять ее на абордаж. Карфагенский флотоводец запретил своим подчиненным делать «проплыв», а велел бить таранами в борта вражеских судов, нападать на противника с разных направлений и приходить друг другу на выручку.

Пунийские экипажи действовали слаженно и грамотно, демонстрируя высочайшее мастерство. Под мощными ударами таранов трещали борта квинквирем и корабли Публия Клавдия один за другим шли на дно. Римские суда были слишком тяжелы и неповоротливы, а их экипажи плохо обучены, чтобы увернуться от быстрых и маневренных карфагенских кораблей. Иногда абордажные мостики все же падали на палубы карфагенских судов, но на выручку попавшим в беду товарищам устремлялись находившиеся рядом пентеры. И вновь трещали борта квинквирем, а легионеры и моряки прыгали за борт, поспешно покидая тонущие суда. Сотни римлян оказались в воде, они отчаянно барахтались среди деревянных обломков, пытаясь стянуть кольчуги и шлемы. Но стоявшие на палубах пентер критские лучники на выбор расстреливали беспомощных людей, пунийцы метали в тонущих врагов копья и дротики. Ухватившись за весла и доски, легионеры плыли к берегу, стараясь не попасть под проплывающие мимо корабли, а вокруг продолжало грохотать сражение.

Шансы Публия Клавдия на победу таяли с каждой минутой. Карфагеняне атаковали его корабли со стороны открытого моря, а римляне, прижатые к берегу, были лишены свободы маневра и возможности отступления. В некоторых местах бой шел у самой береговой линии, и очень часто квинквиремы либо садились на мель и становились легкой добычей пунийцев, либо разбивались о прибрежные скалы. Запертые на узком пространстве, римляне не могли ни подать помощь попавшим в беду товарищам, ни уклониться от разящих ударов вражеских таранов. Несколько кормчих, чтобы спасти экипажи от неминуемой гибели, были вынуждены выбросить свои суда на сушу. Моряки и легионеры поспешно покидали увязшие в песке квинквиремы и быстро уходили в глубь острова, надеясь по суше добраться до лагеря под Лилибеем. На волнах покачивались остовы разбитых кораблей, обломки мачт и весел, прибой перекатывал по берегу сотни мертвых тел. Начался разгром римского флота.

Консул видел, что его корабли терпят поражение, но уже был не в состоянии изменить ситуацию. Осознав, что от него теперь ничего не зависит, Пульхр принял единственное правильное решение – спасаться самому. Приказав кормчему развернуть квинквирему и править вдоль берега, Публий Клавдий распорядился передать на ближайшие суда сигнал следовать за ним. Три десятка кораблей сумели развернуться, выйти из боя из боя и проследовать за флагманом. Крепко вцепившись в борт корабля, консул смотрел, как пентеры Атарбала с разгона таранят его квинквиремы, не давая им выйти в открытое море. Пульхр швырнул на палубу шлем, вытер вспотевший лоб и устало опустился на связку канатов. Он закрыл глаза, чтобы не видеть происходящего, его неотступно преследовала только одна мысль: как доложить в сенат о чудовищной катастрофе? Консульский корабль уходил все дальше от Дрепана, шум битвы постепенно отдалялся, теряясь среди пустынных берегов. Вскоре стихли и победные крики пунийцев, добивающих остатки римского флота.

* * *

В битве при Дрепане Атарбал проявил себя как выдающийся флотоводец, а карфагенские кормчие, гребцы и морские пехотинцы продемонстрировали великолепную выучку. Стоит отметить, что в этом сражении пунийцы мастерски использовали тараны, отказавшись от тактики «проплыва», что не дало римлянам возможности в полной мере использовать абордажные мостики. Одно дело – цеплять вражеский корабль, когда он развернут бортом, и совсем другое – когда он атакует носовой частью. Очевидно, Атарбал учел негативный опыт коллег и сделал из случившегося правильные выводы. И результат не замедлил сказаться. Грамотные действия командующего и хорошая подготовка экипажей плюс высочайшее качество постройки боевых кораблей – вот главные слагаемые победы карфагенян в битве при Дрепане.

Особенно контрастно это выглядело на фоне неумелых действий Публия Клавдия и иже с ним. Пунийцы переиграли римлян по всем статьям. Даже Полибий не удержался и сравнил действия двух командующих флотами: «Такой исход битвы стяжал Атарбалу славу у карфагенян, ибо успех ее они приписывали его личной проницательности и отваге. Напротив, Публий потерял всякое уважение у римлян и подвергся тяжким укорам за легкомысленное и безрассудное поведение, причинившее Риму столь большие потери. Вот почему даже спустя некоторое время он был предан суду, наказан тяжелой пеней, и ему угрожала еще большая опасность» (I, 52).

Тем не менее в защиту Клавдия Пульхра кое-что сказать можно. Прежде всего стоит отметить, что консул был человеком дела, не боявшимся брать на себя ответственность в решительные моменты. Публий Клавдий не боялся ни богов, ни людей и делал то, что считал нужным, не считаясь ни с традициями, ни с религиозными обрядами. История знает немало примеров, когда военачальники, опасаясь неблагоприятных знамений или дожидаясь хороших предзнаменований, упускали победу. Достаточно вспомнить поведение спартанского полководца Павсания в битве при Платеях в 479 году до н. э., когда затянувшееся жертвоприношение едва не привело к разгрому греческой армии. С другой стороны, никакой информации о том, что кто-то из римлян пытался помешать своему командиру выкинуть за борт священных цыплят, в нашем распоряжении нет. Возможно, что перед началом битвы многие военачальники и легионеры были солидарны с консулом и только после того, как дело закончилось разгромом, стали обвинять Клавдия Пульхра в святотатстве. Что касается некомпетентности консула в ведении войны на море, то это не его вина, а его беда. Не каждый рождается великим флотоводцем, так же как и не каждый командующий сухопутной армией становится гениальным военачальником.

Согласно тексту Полибия, после битвы при Дрепане у римлян осталось только 30 кораблей: «Прочими судами в числе девяноста трех завладели карфагеняне, равно как и всею командою их, за исключением лишь тех людей, которые вместе с кораблями выброшены были на берег и спаслись бегством» (I, 51). Аналогичные цифры называет Евтропий: «В консульство Публия Клавдия Пульхра и Луция Юния Клавдий сражался с карфагенянами вопреки знамениям и был побежден. Ибо из