Я ещё долго фантазировала о таинственном парне с далёкой планеты учёных, что предназначен мне Системой, о которой мама говорила с придыханием, а папа с ненавистью. И лишь спустя много лет, когда познакомилась с Киром, вспомнила этот разговор.

И сейчас он вновь всплыл перед внутренним взором. Однако мне стоило вернуться в настоящее.

Вышла в коридор, чувствуя себя едва ли не преступницей, пробирающейся «на дело». Ладони взмокли, и я до белых костяшек сжала кулак, обнимающий ручку медицинского кофра. Кровь прилила к щекам, обжигая и окрашивая румянцем, выдавая моё состояние любому свидетелю. И, разумеется, он не замедлил появиться, когда я была почти у цели.

Идарика Вишневская шла из кают–компании, уткнувшись в планшет, и пока не видела красную, как маков цвет, меня. Я постаралась обуздать эмоции и поздороваться первой.

— Привет. Не спится?

— Привет ещё раз. Ага! Неистово предаюсь обжорству. Ты бы знала, какую бурду мы ели там, внизу, — Ида доброжелательно улыбнулась и приложила руку к индикатору своей двери, немного помялась, но все–таки произнесла: — М–м–м, Таня, это, конечно, не мое дело, но я так, на всякий случай напомню: у Кира вакцина сработает лишь через несколько дней, а ты, как я помню, любишь поваляться в мед–боксе, что тоже ослабляет её эффект. Всё, не красней, я ушла.

Я так и застыла в коридоре, беспомощно хлопая ресницами. Вот уж действительно стоящее напоминание, ничего не скажешь.

В Объединенных Землях строго соблюдалось требование «подростковой чистоты», до восемнадцати половые отношения законодательно запрещались, но и совершеннолетие не делало молодых граждан полноценными членами общества со всеми правами, обязанности же предписывалось соблюдать неукоснительно. Все ученики Высшей Школы и Профессиональных Училищ знали назубок главное правило: «никаких детей до диплома».

Память услужливо напомнила о препаратах в чемоданчике и я успокоено выдохнула — всё в порядке. Вместе с тем пришло осознание, что Идарика не случайно оказалась в нужном месте в нужное время. Судя по всему, Дамир попросил её приглядеть за двумя влюблёнными балбесами, ведь то, что частые посещения мед–боксов способствуют быстрому выведению из организма противозачаточной вакцины, знали только медики и ограниченный круг посвященных, к которому относились не в меру любознательные учёные.

Щёки заалели ещё сильнее, но я постаралась внушить себе, что ничего ужасного не произошло. Напротив. Мы с Кириллом не вляпались по уши туда, куда не следовало. А Идарика — это друг, так что нечего смущаться.

Сделала глубокий вдох и приложила к идентификатору у двери подрагивающую ладошку, оставив на глянцевой поверхности влажный отпечаток. Индикатор приветливо замигал зелёным и дверь бесшумно отворилась.

Обратной дороги нет.

Я решительно пересекла порог.

Кирилл спал.

Здраво рассудив, что пока мозги ещё соображают, нужно решить вопрос с контрацепцией, тихонько открыла рабочий кофр, нашла зелёные треугольники таблеток, проглотила парочку и только после этого приблизилась к постели любимого.

Я знала, что веду себя неприлично, но ничего не могла с собой поделать. Не желала и всё тут! И не уверена была, чего хочется больше, прижаться к нему немедленно или и дальше пожирать его глазами, бесстыдно скинув прикрывающее любимого до пояса унылое серое одеяло.

Я так скучала! Так ждала! Так любила!

Эмоции и чувства, ранее замкнутые в кольцо здравого смысла, обязанностей, условностей, буквально душили, пока не вырвались на свободу вместе со слезами и беззвучным радостным смехом. Всё было в этих слезах — и нежность, и любовь, и грусть, и безграничное доверие, и уважение, и слепое обожание.

Мне не хотелось вспоминать прошлое, думать о будущем. Я здесь и сейчас, я с ним.

Желание прикоснуться, прижаться, обнять. Желание почувствовать его рядом, близко, совсем близко, ещё ближе. Меня всё сильнее закручивал водоворот эмоций и страстей.

Осторожно присев на край кровати, не удержалась и провела пальчиком по изгибу брови, по скуле, очертила линию подбородка, коснулась губ.

Кирилл не выдержал и улыбнулся.

— Я знаю, что ты не спишь, — прошептала тихо.

— Я знаю, что ты знаешь, — нежно улыбнулся любимый в ответ, — и мне до чёртиков приятно то, что ты делаешь, продолжай.

А дальше я с удивлением наблюдала, как этот негодяй закинул руки за голову и блаженно растёкся по кровати, расслабив мышцы, взгляд при этом был хоть и довольный, но внимательный.

— Я так не могу. Не смотри!

Кирилл послушно закрыл глаза, но настолько очевидно сдерживал улыбку, что я не выдержала и тоже улыбнулась.

— Кирилл, а здесь точно безопасно?

— Да

Любимый приоткрыл он один глаз.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Если только на тебе ничего нет, — наконец произнес он нужную фразу.

— На мне? Ой, а я даже не знаю, как там это всё проверять. Ты не посмотришь?

Кирилл наверняка просканировал меня ещё в дверях, но принял самый строгий вид и сказал:

— Вроде бы всё чисто, но нужно провести досмотр, вдруг я что–то упустил.

— Досмотр? — Я наивно похлопала ресничками и взялась за полы халата.

— Угу, это типа осмотра, только более тщательная процедура, — объяснил любимый, предвкушающее сглотнув слюну.

— Ну, если так надо, — растягивая гласные проговорила я и расстегнула верхнюю пуговичку строгого халата медработника.

— Обязательно!

Кир сел на кровати, проявляя полную готовность помогать.

— Только досмотр или ещё допрос с пристрастием? — пошутила я.

— Тебе хочется сейчас поговорить?

— Нет.

— Вот и не отвлекайся, у нас важное дело. Снимай халат!

Я медленно расстёгивала пуговички, мило краснея, стреляя глазами и неуверенно ёрзая по кровати, словно не зная, как далеко готова зайти. Но горящий взгляд любимого, ответная реакция его тела на каждое моё действие, сводили с ума, горячили кровь.

Какие были варианты?

— У тебя есть запасной халат? — хрипло спросил Кирилл.

— Д-да, — не совсем понимая, к чему вопрос, ответила я. — В чемодане.

— Иди сюда, искусительница, — Не дожидаясь ответа Кирилл резким движением схватил меня и усадил на колени. Погладил по спине. Заглянул в глаза. — Боишься?

— Немного.

— Я тебя никогда не обижу, малыш. Веришь?

— Д-да.

— Умница.

Даже когда я его дразнила в кабинке колеса обозрения он не был столь напряжённым. Да, я знала, что он меня хотел, физиологическую реакцию не скрыть, но тогда было по–другому, не так! Сейчас я кожей чувствовала, что у Кира рвёт крышу. Он держал меня в руках так, словно боялся отпустить. Не мог. Не хотел. Касался носом моей кожи, жадно втягивал её аромат, не в силах насытиться. Как наркоман тянулся к смертельно–опасному допингу, сдаваясь его власти.