– Согласен, – произносит Холси. – Когда я помогал ему лечь после тошноты, он едва мог идти. Похоже на состояние, в котором он был после своей первой травмы.

– Я позвоню ему, – говорит Илай, затем встает из-за стола и выходит на улицу, где, как я вижу, ищет в телефоне номер, а затем подносит аппарат к уху.

Что же произошло?

О какой травме речь?

Я переживаю, и да, мне хочется знать подробности, поэтому спрашиваю:

– Можно узнать, что случилось?

– Он не рассказывал тебе? – удивляется Сайлас. – Так и думал, мужик пытается вести себя так, будто с ним никогда не случалось ничего плохого, особенно когда дело касается этой травмы.

– Слишком гордый, – соглашается Холси, а затем кладет в рот еду. – Не хочет показывать слабость.

– Ага, только гордость ему не поможет, – парирует Сайлас и переводит взгляд на меня. – В начале сезона Пэйси получил шайбой по голове, она летела со скоростью около ста пятидесяти километров в час.

Мой желудок ухает вниз, я даже не подумала о таком варианте.

– Несмотря на шлем, он отключился. Получил тяжелое сотрясение мозга, кратковременную потерю памяти, и с тех пор страдает от мигреней.

Что?

Новость настолько неожиданная, что я теряю дар речи, размышляя о том, насколько серьезно можно пострадать от удара такой силы. А потом делать вид, будто ничего не произошло? Очень опасно и безответственно вести себя таким образом.

– С тех пор на льду он сам не свой, – продолжает Сайлас. – Не уверен в себе, колеблется и вообще действует не так, как раньше.

– Он по-прежнему лучший в лиге, – не соглашается Леви.

– Да, – подтверждает Сайлас. – Но раньше, до травмы, он проявлял на поле больше рвения. Из-за мигреней он даже пропустил несколько игр, а раньше, даже если бы сломал руку, ни за что бы не пропустил матч.

– Вот, держи, – говорит Стефан, протягивая мне пакет со льдом и тонкое полотенце.

– Спасибо, – благодарю я, во рту пересохло из-за нервозности.

Илай возвращается в столовую и убирает телефон в карман.

– Док хочет его видеть. – Он снова садится на стул. – Я сказал, что попытка заставить его уехать отсюда и вернуться в Ванкувер сродни подвигу. Но Док упомянул, что перед самым нашим отъездом Пэйси жаловался на пульсирующую боль в висках, и Док велел понаблюдать за ней.

Сайлас проводит рукой по челюсти.

– Да он ни за что не согласится уехать отсюда.

– Я могу поговорить с ним, – предлагаю я. Мой голос хриплый, в нем отчетливо слышен страх, и я помню, когда говорила так в последний раз. Слишком хорошо помню.

Мигрени. Тошнота. Боль.

Именно так и начиналась болезнь мамы. Парни переглядываются и пожимают плечами.

– Хуже не будет, – говорит Илай. – Не уверен, сможешь ли ты повлиять…

– У моей мамы был рак мозга. – Парни замолкают, в их взглядах читается сочувствие. – Ни в коем случае не намекаю, что у Пэйси то же самое, но ему следует пройти обследование, согласны? Особенно если у него такие сильные боли.

– Согласен, – кивает Сайлас. – Но думаю, стоит дать ему передохнуть, прежде чем атаковать советами. Наверняка он не обрадуется, что Винни теперь в курсе… Без обид, – говорит он мне. – И он любит проводить здесь время в межсезонье, так что будет нелегко лишить его такого удовольствия.

– Необязательно принимать решение прямо сейчас, – соглашается Илай. – Давайте сосредоточимся на том, чтобы помочь ему прийти в себя, а затем все вместе поговорим, обсудим имеющиеся варианты и узнаем, что у него на уме.

– Хорошая идея. – Сайлас поворачивается ко мне. – Так и решим, Винни, если ты не хочешь…

– Хочу, – быстро отвечаю я. – Я хочу помочь. – Я должна помочь ему, надо убедиться, что с ним все будет нормально.

– Просто, сама понимаешь, хотел убедиться, что ты осознаешь, с чем имеешь дело. Вдруг тебе тяжело из-за того, что случилось с мамой.

Впервые вижу, чтобы Сайлас вел себя внимательно по отношению к моим чувствам. Не ожидала от него такого, но очень благодарна за отзывчивость.

– Все понимаю и хочу, чтобы он поправился. Я часто имела дело с мигренями, так что, думаю, могу помочь Пэйси.

– Если тебе что-то понадобится, только скажи, – вставляет Илай.

– Хорошо.

– Как насчет завтрака? – спрашивает Стефан.

Качаю головой.

– Сначала хочу узнать, как там Пэйси, а после, возможно, что-нибудь съем, но не переживай. Спасибо.

После этого я направляюсь в комнату Пэйси, пытаясь не расплакаться и переварить все, что мне рассказали мальчики.

Травма.

Пропущенные игры.

Мигрени.

Потеря памяти…

Отойдя подальше от гостиной, прислоняюсь к стене и беру в руки телефон. Быстро набираю в поисковике Пэйси Лоус и кликаю на первое попавшееся видео.

Я сжимаю пакет со льдом и смотрю запись. Дикторы на заднем плане комментируют игру, но я не обращаю внимания на их болтовню; вместо этого наблюдаю, как человек с шайбой – как бы его ни называли – отводит клюшку назад и ударяет по шайбе. Пэйси моментально падает спиной на ворота, а его защитники подхватывают шайбу и отправляют ее по льду в противоположную сторону. Судьи свистят, и медицинский персонал выбегает на лед, чтобы оказать помощь Пэйси, который явно без сознания.

Боже… Пэйси.

Желчь поднимается к горлу, и я быстро закрываю видео, не в силах смотреть дальше. Перевожу взгляд на дверь его комнаты и дрожу при мысли о том, что он мог серьезно пострадать. С ним могло случиться что-то действительно плохое.

И в этот самый момент я понимаю… он мне небезразличен.

По-настоящему.

Я… господи, кажется, я начинаю влюбляться в него.

Но как такое возможно? Я знаю его всего несколько дней. Разве симпатия может появиться так быстро? Неужели я могу так быстро проникнуться к кому-то чувствами?

Любви ни к чему временные рамки.

А должно быть иначе, потому что это ненормально. Сильное, всепоглощающее чувство не должно возникать так быстро. Разве не такую ситуацию любят высмеивать? Ты встретила его лишь пару дней назад и уже не только переживаешь о нем, но и испытываешь странное непроходящее желание быть рядом.

Так не бывает.

Не должно быть.

Но ведь именно такая ситуация случилась с мамой, да?

Им с папой хватило пары дней, и между ними возникла взаимность. Настолько сильная, что после смерти отца мама даже не думала о другом мужчине.

Так что все возможно.

Но… нет, не для меня. Качаю головой, прогоняя эту мысль. Я просто привязалась. Несмотря на то, что я чувствую связь с Пэйси, наша с ним встреча не имеет ничего общего с ситуацией мамы и папы.