по информации из Ульяновска, родственников и друзей у него в Москве не было. Зато приятели по Старой Кулатке сообщили, что Рашид отправился в столицу на заработки. Правда, куда именно, сказать не могли — то ли на стройку, то ли на ремонт дорог. Зато дали номер его телефона. Звонить Галлиулину Гуров, естественно, не стал, и отправил эти данные компьютерщикам, чтобы те определили, в каком месте в Москве сейчас находится данный гаджет. И уже к половине пятого вечера сыщик точно знал, где ему следует искать похитителя портфеля.

Конечно, местоположение сотового телефона Галлиулина специалисты определили не с точностью до метра, но тех данных, которые Гурову предоставили, вполне хватило. Дело в том, что в том районе, где находился телефон похитителя портфеля, проводились только одни работы — ремонт дворовой территории, и сыщик предположил, что Галлиулин находится именно там. Разумеется, вор мог быть и внутри одной из квартир в указанном компьютерщиками радиусе, но Гуров счел это маловероятным. И все же для страховки на задержание Галлиулина прихватил сразу три наряда полиции, чтобы они перекрыли все выходы со двора, в котором велись ремонтные работы. Впрочем, делать этого не пришлось. Гуров увидел ульяновца почти сразу, как прибыл на место. Тот посреди дороги, на которую укладывали новый асфальт, что-то обсуждал с человеком в деловом костюме. Возможно, начальником этого объекта.

— Рашид Саламович, разрешите вас отвлечь от ваших важных дел, — проговорил Гуров, подходя к паре собеседников почти вплотную.

Галлиулин удивленно посмотрел на сыщика, и, видимо, у бывшего зэка сразу сработали инстинкты, позволяющие таким людям легко распознавать полицейских. Ульяновец затравленно посмотрел по сторонам, пытаясь понять, в какую сторону ему бежать, но тут же отбросил мысли о побеге, поскольку к нему с трех сторон приближались наряды полиции. Галлиулин еще раз окинул взглядом полицейских, а потом с обреченным видом поднял руки.

— Это ни к чему. Руки можно опустить, — разрешил сыщик.

— Блин, вы бы с такой скоростью настоящих преступников ловили! — удивленно воскликнул в ответ Галлиулин, опуская руки.

— А вы, значит, не настоящий преступник? — поинтересовался сыщик.

— Подумаешь, какой-то портфель взял. Я же не пару сотен миллионов из банка выкрал! — В голосе Рашида прозвучала обида.

— Да что здесь вообще происходит? — удивленно воскликнул собеседник ульяновца, переводя взгляд с одного на другого, а затем тоже увидел полицейских. — Блин, Рашид, ты же говорил, что с прошлым покончено.

— Да я не нарочно, — обреченно ответил тот.

— Значит, отпираться не будем? — Гуров посмотрел на Галлиулина, игнорируя третьего участника разговора. Ульяновец в ответ лишь покачал головой. — Тогда рассказывай, куда дел портфель.

— А что в нем такого-то? Шпионские данные, что ли, раз меня за полдня нашли? — не перестал удивляться Галлиулин.

— Не твое дело, — отрезал сыщик и позволил патрульному пристегнуть к своей руке задержанного наручниками.

Галлиулин не успел выпотрошить сворованный портфель. Он даже не заглянул туда, настолько сильно спешил на работу, опасаясь опоздать. Удовольствие от созерцания своей добычи ульяновец решил отложить до вечера и после обеда меньше всего думал о своих обязанностях, фантазируя на тему того, что может оказаться в портфеле. Из-за этого и получил нагоняй от своего начальника как раз в тот момент, когда на них вышел Гуров. Портфель Галлиулин спрятал неподалеку. Он увидел зазор между козырьком и стеной на спуске в одно из подвальных помещений и запихал свою добычу туда. А когда достал портфель из тайника, тот оказался и поцарапан, и перемазан цементной пылью и известкой.

— Ай-ай-ай, хорошую вещь испортил, — укорил вора Гуров, забирая добычу из рук преступника.

— Да за него бы в скупке все равно не больше пары косарей бы дали, — отмахнулся Галлиулин.

— Не скажи. Хозяин его в пятьдесят тысяч оценил, — хмыкнул сыщик и открыл портфель. — Точно внутрь не лазил?

— Мамой клянусь! — побожился татарин.

— Это мы еще проверим, — покачал головой Гуров и, когда ульяновец попытался тоже заглянуть внутрь портфеля, защелкнул замок. — А вторую часть своей добычи куда дел?

— Блин, ну и крохобор этот терпила! — возмутился Галлиулин. — Его одеколон в вагончике, где мы переодеваемся, лежит!

Сыщик едва не рассмеялся. Второй предмет, украденный ульяновцем, оказался всего лишь мужской парфюмерией. Причем настолько не понравившейся хозяину, что тот даже о ее существовании позабыл. А Гуров мысленно уже целые теории заговора вокруг неизвестного предмета начал выстраивать! Вместе с двумя полицейскими и задержанным они сходили в вагончик. После того как одеколон (кстати, довольно дорогой — L`Artisan Parfumeur Navegar стоимостью около ста тысяч рублей) был изъят, Гуров отправил задержанного в главк для допроса, а сам позвонил Тищенко.

— Вениамин Арнольдович, все в порядке. Ваш портфель у меня, — сообщил сыщик.

— Лев Иванович, вы мой спаситель! — воскликнул в ответ нотариус.

Глава 2

Ни ночь, ни утро облегчения от жары не принесли. Хотя с наступлением темноты палящий зной исчез, но вместо него осталась безветренная, тяжелая духота. Движения воздуха на московских улицах почти не было, и создавалось ощущение предбанника, в который через приоткрытую дверь лениво вползают волны тяжелого, хоть и сухого жара. А утром, едва поднявшись над горизонтом, солнце снова начало нещадно палить. По радио прогнозировали, что наступающий день поставит еще один температурный рекорд, и москвичам оставалось радоваться, что сейчас хотя бы не горят торфяники в Подмосковье, как это было пару лет назад.

Гуров, хоть и отправился на работу в легкой рубашке с короткими рукавами, успел вспотеть, пока добирался от дверей квартиры до своей машины. Да и там пришлось помокнуть, пока кондиционер не наполнил салон освежающей прохладой. А московские улицы с утра забились пробками. Казалось, что все жители столицы выбрались на дороги одновременно и бестолково ехали сразу во всех направлениях. И, наглухо застряв в одном из таких заторов, Гуров вспомнил вчерашний разговор с Марией.

Вчера Строева весь день была дома. Театральный сезон уже давно закончился, как и подготовка к очередному фестивалю в Санкт-Петербурге. Завтра вся труппа должна отправиться в Питер, чтобы побороться за признание, а пока у всех были выходные, и Мария, как обычно в таких случаях, приготовила роскошный ужин. Причем творить за плитой у Строевой получалось ничуть не хуже, чем на сцене, и Гуров не раз шутил, что актриса убила в его жене великолепного повара.

За ужином сыщик вспомнил о Воробьеве. Парень чем-то напомнил Гурову его самого в молодости: такой же наивный, такой же веровавший в безусловное главенство закона и, судя по всему, готовый работать круглосуточно, лишь бы доказать свою правоту. Обычно за едой о делах в их доме не разговаривали, но история с Воробьевым была скорее не о службе, а о жизни. И Гуров с легкой иронией рассказал ее жене,