вырежут еврейское население, но при этом они также должны поклясться, что они жидовского добра грабить не будут», – сообщается в докладе представителя Российского отделения Красного Креста А. И. Гиллерсона (оригинал документа хранится в ГАРФ).

Казаки Запорожской бригады были приведены к знамени и принесли присягу, что будут резать, но не грабить. Когда один полусотник предложил вместо резни наложить на евреев контрибуцию, то Семесенко пригрозил ему расстрелом. Другой сотник, заявил, что он не позволит своим подчиненным резать невооружённых людей. Однако такие старшины оказались в явном меньшинстве и на ситуацию не повлияли.

«Запорожцы», как описывает Гиллерсон, выстроившись в походном порядке, с музыкой впереди и санитарным отрядом позади, отправились в город и прошли по Александровской улице. Там они разбились на отдельные группы и рассыпались по боковым улицам и переулкам, сплошь населённым евреями. Особую подлость этому мероприятию придало то, что погром проходил в субботу, когда евреи отмечали шабат и заведомо не могли оказать сопротивление.

«Правоверные евреи с утра отправились в синагогу, где помолились, а затем, вернувшись домой, сели за трапезу. Многие, согласно установившемуся обычаю, после субботнего обеда легли спать.

Рассыпавшиеся по еврейским улицам казаки группами от 5 до 15 чел. с совершенно спокойными лицами входили в дома, вынимали шашки и начали резать бывших в доме евреев, не различая ни возраста, ни пола. Они убивали стариков, женщин и даже грудных детей. Они, впрочем, не только резали, но наносили также колотые раны штыками. К огнестрельному оружию они прибегали лишь в том случае, когда отдельным лицам удавалось вырваться на улицу. Тогда им вдогонку посылалась пуля», – сообщается в докладе Гиллерсона.

Погромщики зарубили пытавшегося образумить их православного священника Климентия Васильевича Качуровского, который, однако, успел спрятать еврейских детей от расправы. «По ошибке», по словам коменданта Киверчука, подверглись нападению военнослужащих и несколько христианских жилищ.

Вот лишь несколько свидетельств чудом выживших.

По словам свидетеля Шенкмана, казаки убили на улице около дома его младшего брата, а затем ворвались в дом и раскололи череп его матери. Прочие члены семьи спрятались под кроватями, но, когда его маленький братишка увидел смерть матери, он вылез из-под кровати и стал целовать её труп. Казаки начали рубить ребёнка. Тогда старик-отец не вытерпел и также вылез из-под кровати, и один из казаков убил его двумя выстрелами. Затем они подошли к кроватям и начали колоть лежащих под ними. Сам он случайно уцелел.

Свидетель Маранц сообщал, что в доме его друга Авербуха было убито пять человек и четверо тяжело ранено. Когда он обратился к соседям-христианам, чтобы те помогли ему перевязать раненых, то только одна крестьянка согласилась оказать ему помощь. Прочие от оказания помощи отказались.

К дому Зельмана казаки подошли стройными рядами с двумя пулемётами. С ними была сестра милосердия и человек с повязкой Красного Креста, доктор Скорник, вместе с сестрой милосердия и двумя санитарами. Когда одна сестра крикнула ему: «Что Вы делаете, ведь на вас повязка Красного Креста!», он сорвал с себя повязку и бросил ей. И продолжал резать.

Скорник, вернувшись после резни в свой вагон, хвастался, что в одном доме им встретилась такая красавица-девушка, что ни один гайдамак не решился её зарезать. Тогда он собственноручно её заколол.

А вот как описывал происшедшее один из петлюровцев, ставший потом классиком украинской советской литературы, Герой Соцтруда Владимир Сосюра:

«Старшины говорили, что это евреи сагитировали белгородцев (поддержавших восстание солдат Белгородского полка – В. С.). Говорили, что казаки первого куреня поклялись под флагом денег не брать, а только резать. Они пошли в город и вырезали почти всю проскуровскую еврейскую бедноту. Портных и сапожников. В буржуазные кварталы они не заглядывали. Был один казак, который знал еврейский язык. Он подходил с товарищами к запертой двери и обращался к перепуганным жителям на еврейском языке. Ему открывали…

Одной гимназистке воткнули между ног штык… А расстреливали так: стреляют и смотрят не так, чтобы попасть смертельно, а как-нибудь, дают залп и наперегонки бегут к ещё живым расстрелянным. И хватают из одежды то, что перед залпом каждый наметил на своей жертве» (Володимир Сосюра, «Третя рота», К., «Знания», 2010).

Потом будущий классик пройдёт долгое лечение у психиатров, уцелеет во всех волнах репрессий и отделается лишь шельмованием в прессе средней тяжести. А мы запомним Сосюру не как погромщика, а как автора строк:

Любіть Україну, як сонце любіть,

як вітер, і трави, і води…

В годину щасливу і в радості мить,

любіть у годину негоди.

Любіть Україну у сні й наяву,

вишневу свою Україну,

красу її, вічно живу і нову,

і мову її солов’їну.

К вечеру погром в Проскурове сбавил интенсивность и перешёл в соседнее местечко Фелыптин. Там подручные Семесенко «работали» в воскресенье.

По распоряжению Семесенко жертвы субботней резни должны были быть погребены в понедельник. Таким образом, погибшие оставались в домах и валялись на улицах с субботы до понедельника. Много тел было изгрызено свиньями.

Сосюра

17 февраля с утра многочисленные крестьянские подводы с останками направились к еврейскому кладбищу.

На кладбище, по словам свидетеля Финкеля, появились мародеры, которые под разными предлогами подходили к трупам, ощупывали их и грабили. Находили женщин с отрезанными на руках пальцами, на которых, очевидно, были кольца. Заполнение братских могил длилось до позднего вечера.

В 1926 году в Проскурове поставили памятник жертвам погрома, который стоит до сих пор.

По приблизительному подсчёту уполномоченного Отдела помощи погромленным при РОКК на Украине А. И. Гиллерсона, в Проскурове и в его окрестностях было всего убито свыше 1200 человек, кроме этого, умерла половина из более 600 раненых.

Сразу после погрома вышел «Наказ по Запорожской Казацкой Бригаде Украинского Республиканского Войска имени Головного Атамана Петлюры» от 16 февраля 1919 г., изданный в Проскурове атаманом Семесенко. В нем говорилось:

«Предлагаю населению прекратить свои анархические взрывы, поскольку свомну меня достаточно сил бороться; это более всего относится к жидам. Знайте, что вы народ всеми нациями не любимый, а вы устраиваете такое бесчинство между крещенным людом. Разве вы не хотите жить? Разве вам не жаль своей нации? Если вас не трогают, то сидите молча, а то такая несчастная нация баламутит бедный люд».

В том же наказе Семесенко приказывает в трехдневный срок переписать все вывески по-украински:

«Чтобы я ни одной московской вывески не видел. Вывески должны быть написаны литературно, заклейка букв строго воспрещается. Виновные в этом будут предаваться военному