– Это слишком приблизительное определение.

– А какое было бы в точку?

– Не знаю… Может быть, животный магнетизм. Она ведь не была особенно умна. И не старалась понравиться. И не прибегала ни к каким женским ухищрениям. Да и поговорить с ней было не о чем… Во всяком случае, мне. Но она… завораживала.

– Вас?

– Психоаналитика трудно чем-то удивить. Он видит то, что не видят все остальные: скрытые механизмы, которые заставляют человека поступать тем или иным образом. Тем или иным образом подавать себя. Но в Изабо не было никаких механизмов. Ни шестеренок, ни болтов. Ничего рукотворного. Сплошная органика.

– Животный магнетизм. Я уяснил.

– Старуха ее ненавидела. Называла шлюхой. Пыталась унизить, как унижала всех. Но нужно знать Изабо. На ней где сядешь – там и слезешь.

– Номер не прошел?

– Нет. Хотя неоднократно возобновлялся. С одним и тем же плачевным эффектом. И тогда Белла начала отыгрываться на Викторе. Особенно когда Изабо уехала.

– Куда?

– Откуда же мне знать – куда? Просто уехала. Оставила его.

– И давно?

– Года три назад. Или около того.

– Он искал жену?

– С Виктором мы никогда не были близки. Знаю, что он ездил куда-то за границу, но, кажется, безрезультатно. Белла подобные вояжи не приветствовала, называла его соломенным вдовцом. Экзекуция была публичной – вот что являлось самым неприятным. Самым отвратительным.

– Вы присутствовали всей семьей?

– Я не люблю об этом вспоминать. Если бы тогда Виктор угробил мать – я бы не удивилась.

– Но он терпел? Как и все остальные?

– Возможно, по-другому. Но терпел. А Белла получила сполна. Она ведь понимала, что с ней происходит.

– Дети были в курсе болезни бабушки?

– Мы с Толей и сами не были в курсе до вчерашнего дня.

– Но когда узнали – сообщили?

– Нет. Все-таки – Новый год. Не имело смысла портить Анюте праздник. Она и так была недовольна, что приехала сюда. Вместо того, чтобы отправиться в Прагу с классом. А Тёма слишком мал, чтобы что-то понимать. В общем, мы решили отложить разговор на сегодня. Как видите, все получилось еще хуже.

– А разве можно испортить праздник, который и без того испорчен? Она ведь уже не поехала в Прагу… И отсутствие бабушки за столом… Это ее не удивило?

– Она была увлечена книгой. Так и просидела с ней за столом весь Новый год.

– Той, что подарил ей испанец?

– Да.

– Она так хорошо знает испанский?

– Представьте себе. И прекрасно говорит! Выучила язык самостоятельно. И это наша безалаберная Анюта, которую и за уроки-то не засадишь.

– И как ей книга?

– Честно говоря, я давно не видела, чтобы она читала хоть что-нибудь с таким интересом.

– И даже Марк ей не мешал?

– М-мм-м… Отношения у них из рук вон. Это правда. И я не понимаю, почему. Просто какая-то иррациональная ненависть. Они ведь даже незнакомы толком. Последний раз встречались, когда были детьми. Четыре года и семь лет. Ну, пусть почти восемь. Какие воспоминания можно сохранить?

– Сложновато сохранить, согласен. Вот разве что переформатировать и сунуть в подкорку. А потом, по прошествии времени, вынуть и сложить пазл заново.

– Почему вы вспомнили о пазлах?

– Белла собирала их, чтобы удержать сознание на плаву. Вы не знали о таких практиках?

– Их существует великое множество, но все они – не панацея. К сожалению. В детстве Анюта тоже любила собирать пазлы. Потом забросила… Вообще, она очень хорошая девочка. С остро развитым чувством эмпатии.

– Эмпатии, ага.

– Смущает термин?

– Хотелось бы уточнить… Сверить, так сказать, позиции.

– Всего лишь способность сопереживания эмоциональному состоянию собеседника.

– На Марка это не распространяется, как я понял.

– Собственно, это никакая не тайна. То, что произошло за столом. Мальчишка ее донимал. Она мне жаловалась еще днем, что чертов недоносок несколько раз… пытался прикоснуться к ней. Облапать, да.

– Простите, кто? Чертов недоносок?

– Я так сказала?

– Угу.

– Это… это прямая речь моей дочери. Иногда она умеет… приложить.

– Того, к кому не испытывает эмпатии.

– Я попыталась объяснить ей, что Марк всего лишь мальчик с расшатанной психикой. И к нему нужно относиться терпимо. Если уж совсем невмоготу – лучше свести контакты к минимуму. Или иронизировать над ситуацией. И ее участниками заодно.

– Просветительская беседа возымела действие?

– Анюта сказала, что услышала меня и попытается держать себя в руках.

– И тем не менее за новогодним столом снова возник инцидент?

– Да. Марк попытался опрокинуть стакан с соком на Анютину книжку. Слава богу, книжка не пострадала, но они сцепились. И когда Виктор попытался разнять их, нахамил и отцу. Сказал что-то вроде… «Ты мне никто».

– Сильный ход.

– Что еще ожидать от подростка, который видит отца не чаще нескольких раз в год? А то и одного. Пока Виктор жил с Изабо, он вообще не интересовался ребенком.

– А Изабо? Она тоже не интересовалась? Не захотела налаживать контакты с пасынком?

– Тогда Марк жил у родителей Лоры. Его отправили к ним сразу после похорон. Куда-то в Карелию…

– А богатая бабушка Белла Романовна не захотела взять на себя заботы о внуке?

– Неужели вы думаете, что он в чем-то нуждался? Старуха, конечно, была сволочью, но на Марка она раскошеливалась постоянно. В память о Лоре.

– А потом мальчика отправили в Англию? Прямиком из Карелии? Вы бы рассказали эту историю своей дочери… Прежде чем взывать к эмпатии. Значит, Марка выставили из-за стола?

– Да.

– Кто-нибудь еще надолго оставлял гостиную?

– М-ммм… Я. Я поднималась в нашу комнату, к Артему. Малыш тяжело привыкает к новому месту. Он боится темноты и плохо спит. Для таких случаев мы купили радионяню. Она работает по принципу рации…

– Я знаю.

– Где-то в половине первого она сработала. И мне пришлось уйти.

– Как долго вы отсутствовали?

– Время я не засекала. Может быть, полчаса. Тема действительно проснулся и не хотел засыпать. Пришлось даже почитать ему пару глав из Петсона и Финдуса. Это любимая Тёмина книжка. Финдус – котенок. Такой же славный, как ваш кот… Как его зовут?