биттер! Уан виски!» В бордингхаузах сидят на своих зеленых морских сундучках матросы в ожидании работы. А он?

Хорошо еще, что Зитар не совсем потерял связь с близкой его сердцу средой. Ингус после каждой поездки присылал письма то из Архангельска, то из Саут-Шилдса, то из Гулля; иногда вкладывал в них фотографию, свою или всего экипажа; нередко это была просто открытка с видом далекого иноземного порта. Письма его отличались простотой и скорее носили характер служебного сообщения о грузах, об условиях рейса и предстоящих поездках. Но именно эта простота, эти сухие деловые описания живее воскрешали в памяти капитана желанные картины его былой деятельности. Моряку не нужны рассказы об альбатросах и дельфинах, о солнечном закате и панорамах моря и портов. «В норвежских клипах был сильный туман. Шли на малой скорости… В Северном море получили трепку, ветер 11 баллов. Смыло палубный груз и сломало поручни. Лебедка № 2 вышла из строя, и капитан в Гулле объявил морской протест…»

Прочитав это, Зитар отчетливо представлял себе, какими должны быть норвежские скалы во время туманов. Перед его мысленным взором вставали темные силуэты верхушек гор, смутно виднеющиеся сквозь густую завесу молочно-белого тумана; ему казалось, что он слышит вой сирен, звон колоколов на судах и журчание воды, рассекаемой пароходом, медленно пробирающимся между подводными камнями. Матросы, закутавшись в штормовые плащи, стоят на баке и наблюдают за морем. Вахтенный офицер озабоченно шагает по мостику, а капитан каждые четверть часа бегает из каюты в штурвальное помещение и обратно. Да, Зитар представлял себе это и представлял еще многое другое, о чем ни слова не упоминалось в письме сына. Сидя на скамейке для сетей, он мысленно вел чужое судно через лабиринты фиордов и бушующие волны Северного моря, и у входа в гавань его охватывало чувство субботнего покоя. Доки, далекие доки, лоцманские катера и коробейники с чудесными товарами для истомившихся моряков… «Хэллоу, бойс» и «Сон оф э бич», белье, развешанное для просушки между мачтами, и звуки мандолины в вечерней тишине. Прекрасная суровая жизнь! Капитан Зитар, неужели твой якорь навсегда брошен на тихом рейде?

Он походил на моряка, выброшенного на необитаемый остров. И ничего уже не привлекало его в родном гнезде. В его тоске не было ничего похожего на романтику юности — дух жаждал привычной деятельности, накопившаяся энергия бунтовала и подавляла его своей силой. Он еще не был старым Зитаром. В прежнее время, когда капитан проводил дома зимние месяцы, он испытывал подобное беспокойство с приближением весны. Но тогда оно носило менее острый характер, потому что он знал: наступит момент освобождения. Во всяком состоянии самым тягостным ощущением является сознание его неизменности; застой в любом деле и при любых обстоятельствах подобен смерти.

И вот однажды Андрей отправился в корчму Силакрогс. В ней тоже многое изменилось. Здесь уже не торговали водкой и пивом. Сократились доходы, и Мартын Зитар основательно похудел: живот опал, шея стала тоньше, круглое лицо потемнело, щеки обвисли. Корчмарь постарел лет на десять. На одном чае много не заработаешь.

На Анну все эти перемены повлияли меньше. По-прежнему белотелая, пышная, похожая на хорошо откормленную к Мартынову дню гусыню, она хлопотала на кухне: пекла, варила, мыла и растила свою Миците. Появление Андрея вызвало на ее лице такую же благосклонную улыбку, как в доброе старое время, и щеки вспыхнули ярким румянцем. «Теплое, славное существо…» — подумал капитан, и его тоска усилилась еще больше оттого, что в груди уже не было прежнего огня. Видно, все же он состарился.

Зитар оказался не единственным, кого прежние воспоминания манили в корчму. Старые «клиенты» Мартына любили по вечерам собираться в «немецком» углу, и никакими силами нельзя было поднять их подавленное настроение. Корчмарь делал все, что в его силах, чтобы если и не утешить друзей, то создать иллюзию былого. Неприкосновенный запас напитков давно уже иссяк, и хозяева, сидя за карточным столом, услаждали себя самообманом, потягивая жидкое сладковатое плодовое вино. Со временем, когда люди научились приспосабливаться к новым обстоятельствам, Мартын раздобыл где-то новый сорт конфет со спиртовой начинкой. Правда, немного комично выглядели солидные бородатые отцы семейств, сосущие детские лакомства, но всех их постигла одна участь, и поэтому никто не смеялся. После нескольких конфет угрюмые лица озарялись улыбками, кровь начинала учащенно пульсировать в жилах, и человек хмелел. Только удовольствие это не имело надлежащего вида — это признавал даже местный урядник Пайпал, тоже приходивший в трактир поиграть в карты и полакомиться конфетами.

— Какой же ты трактирщик, если не можешь раздобыть для своих посетителей чего-нибудь подкрепляющего? — поддразнивал он Мартына. — Смотри, как бы ты не остался без клиентов.

Вняв просьбам старых друзей и ободряемый урядником, Мартын набрался, наконец, смелости, раздобыл бочку и купил ячмень. Когда пиво было сварено, игроки перебрались из «немецкой» половины в квартиру корчмаря. За первой бочкой последовала вторая, третья, предприятие Мартына начало процветать, и вместе с этим оживился и он сам. Пить пиво приходили все наиболее почтенные люди: хозяева, капитаны, представители власти и офицеры полка, стоявшего в имении.

— Ну, теперь опять можно свободно вздохнуть, — сказал Мартын жене, когда ящик комода стал наполняться пачками зеленых трехрублевок и синих пятерок. Того же мнения придерживались и те, кто эти деньги ему приносил. Всем было хорошо и приятно. Истомившийся от жажды человек утолял ее глотком крепкого пива, а деятельный корчмарь получал вознаграждение за тяжелый труд. Только урядника приходилось поить бесплатно. Но сколько может выпить один человек? Зато полный покой — не приходится опасаться неприятных сюрпризов.

Пили по ночам, за закрытыми ставнями, пили осторожно, без обычного шума и песен, и, тем не менее, люди в скором времени учуяли запах пива. Жены приходили к Мартыну с жалобами на то, что он опустошает карманы мужей, стыдили его, угрожали. Но Мартын клялся и божился, что все это враки, и продолжал свою деятельность.

Но вот одна из жен побежала жаловаться в полицию. Уряднику Пайпалу поручили произвести в корчме обыск. Однажды утром он явился с двумя нижними чинами, тоже бывавшими в квартире Мартына. Они осмотрели корчму, обошли сараи и кладовые в сопровождении хозяина и спустились даже в подвал. Там стояла большая бочка.

— Что у вас там? — спросил урядник.

— Квасок, — пояснил Мартын. — Жена накопила сухарей и сварила квас. Пожалуйста, можете отведать, господа.

Мартын налил каждому по полштофа. Урядник жадно осушил кружку и, обтерев усы, определил:

— Да, на самом деле квасок.

Нижние чины подтвердили то же самое, после чего урядник составил протокол