Чем больше они меняли, шлифовали и переписывали, тем больше он убеждался, что так ни на йоту и не приблизил ожидаемый результат. Человечество было ему не переделать. Не изменить, не вытравить никакими невероятными изобретениями его неуёмную жажду к насилию, к животному стремлению уничтожать подобных себе, дабы не разрушить обманчивую, за столько веков ставшую уже привычной гармонию.

Вновь и вновь просматривая записи конца света с камеры, привезённой из будущего, Свен всё больше убеждался, что все его действия, направленные на преследование личных целей, неизбежно спровоцируют последствия, которые в конечном итоге повлекут человечество к неминуемой гибели.

Планета для многомилионного населения Земли до сих пор оставалась одной большой детской площадкой. Наполненная всевозможными развлечениями и приключениями, новыми открытиями и ощущениями, сюрпризами приятными и не очень, как заветный магазин, до отказа наводнённый разнообразными замечательными игрушками, каждую из которых так хотелось потрогать, взять в руки, прижать к груди, наиграться…

Обладая невероятными возможностями, которые перед ним открывала Машина, Свен понимал, что в его силах, незримо корректируя необходимое, плавно подвести человечество к утопии, которую он предлагал. Мир гармонии. Развивающийся без боли, смертей и страданий. На его глазах и его руками создавалась новая Вселенная.

Человеческие войны были словно аналогом поведения животных, которые сражались за свою территорию или конкурировали за еду или партнёра. Но животные были агрессивны по своей природе, а в человеческой среде подобная агрессивность чаще всего выливалась в войны. Однако с развитием технологии человеческая тяга к завоёванию и разрушению достигла такого предела, что начала угрожать выживанию всего вида.

Свен это чётко видел на записи, сделанной во время своего путешествия в будущее, и которая, несмотря на все создаваемые изменения, оставалась прежней, и никак не мог понять, где же допускал ошибку, как некогда ломал голову над, казалось, неразрешимым уравнением по созданию Машины.

Он только сейчас в полной мере начинал осознавать ту чудовищную и непосильную ответственность, на которую обрёк себя и своих сотрудников, ввязавшись в игру с изменениями истории. Всё чаще размышляя подобным образом, Нордлихт всё больше отдалялся от руководства корпорацией.

* * *

Самые худшие его подозрения подтвердились, когда в один из морозных январских дней тысяча девятьсот семидесятого года к нему в кабинет постучался Кристофер, мусоливший в руках перепачканную чернилами длинную распечатку с последними данными, полученными из аналитического отдела.

– Можно?

– Да, Крис, проходи, – приглашая сотрудника в кабинет и пряча камеру в ящик стола, устало потирая глаза, сказал Свен. – Что у тебя? Как там дела с июньским восстанием и нашим добрым Перье?[62]Уже разобрались?

– Возникли небольшие неполадки с ретранслятором, из-за чего в местном отделении сбоят хроноперстни. Ремонтная бригада уже отправилась, так что пытаемся переиграть, – нахмурившись, ответил Кельвин, судя по своему встрёпанному и рассеянному виду, занятый совершенно другими мыслями. – Дело-то, в общем, не в этом. Я по другому вопросу зашёл.

– Тогда что случилось?

– Это распечатка с анализом ведущих точек бифуркации[63], точнее, всех ключевых развилок, в которые мы уже успели вмешаться за все годы нашей работы, – зашелестев бумагой, Кристофер поправил очки. – Вот показатели месячной давности, а вот то, что мы получили вчера.

– И? – Свен почесал переносицу.

– Взгляните на шкалу колебаний линий вероятности, вот здесь и здесь, – протянув распечатку Нордлихту, Кристофер стал кончиком шариковой ручки указывать на кривые полосы, изгибающиеся по амплитуде, словно искажённый горный ландшафт. – Вот это год с момента, как вы создаёте Машину времени, а затем корпорацию. Вот здесь показано развитие нашей реальности сейчас, через двадцать лет, а здесь ещё через восемьдесят три года. Видите?

– К чему ты клонишь? – негромко поинтересовался Нордлихт, внутренне холодея от того, что уже заранее знал, каким будет ответ помощника. – Перестань говорить загадками.

– По всему выходит, – облизнув пересохшие губы, выдохнул Кристофер, еле слышно озвучивая его догадку. – Что все действия, совершаемые нашей корпорацией, ведут к концу света, сэр. Не больше, не меньше.

– Но это невозможно.

– Профессор, я не зря сказал, что данные получены вчера. Весь отдел горбатился целые сутки, чтобы всё ещё раз точно проверить, а проверенный материал проанализировать ещё сотню раз.

– Ты уверен, что здесь нет ошибки?

– Никакой ошибки, – Кристофер уверенно замотал головой с такой силой, словно его ошпарили кипятком. – Всё верно, цифра в цифру, год в год.

– Но где кроется причина? Что послужило катализатором? Ведь тебе прекрасно известно, что наша главная цель всеми этими необходимыми изменениями приготовить человечество к появлению сыворотки бессмертия, – всматриваясь в шкалу вычислений, Свен не мог поверить своим глазам. – Сделать мир лучше и устранить все огрехи. Как это может быть?

– Если я правильно во всём разобрался, вы, так сказать, включили обратный отсчёт, когда создали корпорацию и разослали агентов по разным эпохам, профессор, – продолжал объяснять Кельвин. – Взгляните на амплитуду развития, все действия «Хроноса», какими бы благими они ни были, любое наше вмешательство, даже самое малое, влечёт за собой необратимые изменения, расширяющиеся в геометрической прогрессии. Как круги на воде от упавшего камня.

– Как круги на воде, – машинально повторил Свен, вспомнив дождливый день в заброшенном амбаре посреди английского поля.

Оторвавшись от распечатки, он посмотрел на закрытый ящик стола, в котором лежала голокамера со сделанной им записью Апокалипсиса. Перед затуманенным взором Нордлихта вновь на фоне алого неба поплыли бесчисленные армады военных кораблей, термоядерные ракеты, смертоносным градом падая с неба, утюжившие городские кварталы, превращая дома и людей в кружащееся на ветру полыхающее пепельное крошево. Выжженные всепланетным побоищем пустыни, выгребные ямы и братские могилы, доверху наполненные гниющими телами людей, разрушенные города и поселения. Снова боль, страдания, смерть. Неужели на этот раз по его вине?

– …Таким образом, финальная точка является уже как бы запрограммированной в пространстве и времени, и что бы мы теперь ни предпринимали, течением нас всё равно вынесет к ней. Более того, любые новые вмешательства могут сделать только хуже. Профессор, вы меня слушаете? – Голос Кельвина доносился до него словно из другой Вселенной.