— Хорошо, — медленно кивнула она. — Это все, о чем я собиралась поговорить с тобой.

На входной двери звякнул колокольчик, возвещая о приходе посетителя. Мэгги вскочила на ноги и, высунув голову в коридор, закричала:

— Здравствуйте, я сейчас к вам подойду.

— Не беспокойтесь! — ответил знакомый голос. — Просто передайте Оден, чтобы тащила сюда свою задницу.

Мэгги с изумлением в глазах обернулась ко мне.

— Брат, — объяснила я, отодвигая стул.

— У тебя есть брат?

— Пойдем со мной, сама увидишь.

Когда мы вышли в зал, Холлис стоял возле ящика с купальниками и разглядывал крохотные пурпурные бикини.

— Не твой размерчик, — поддела я его, подходя ближе. — Да и цвет, пожалуй, тоже.

— Какая жалость! — воскликнул он, подыгрывая мне. — А я так надеялся, что они подойдут мне!

— Нет уж, ходи в семейных трусах!

— Знаете, — защебетала Мэгги, — в Европе мужчины все чаще склоняются к узеньким бикини. Каждое лето в наших краях появляется по крайней мере одна немецкая делегация в таких плавках.

— Не верьте сплетням! — авторитетно заявил Холлис. — Там, за океаном, просто идут на нудистский пляж. Сплошная экономия на купальниках!

— Это Мэгги, — представила я подругу брату. — Мэгги, это мой брат Холлис.

— Вы в самом деле бывали на нудистском пляже? — полюбопытствовала она. — Серьезно?

— А почему бы нет?! Как там говорится? В чужой монастырь… или костел? — Холлис бросил пурпурное бикини обратно в коробку. — Слушай, Од, как насчет очень позднего обеда или суперраннего ужина? Папа советовал зайти в некое знаменитое местечко, в котором обязательно нужно попробовать луковые кольца.

— Это кафе «Последний шанс», — объяснила Мэгги. — В конце набережной налево. Рекомендую заказать котлеты из тунца.

— Боже, как я обожаю котлеты из тунца! — Холлис вздохнул с преувеличенным огорчением. — Такого блюда точно не отведаешь на нудистском пляже в Европе!

Я оглянулась в сторону кабинета:

— Вообще-то у меня накопилось столько работы…

— Ох, Оден, ну ты даешь! Мы же не виделись два года! — Холлис кивнул на меня головой, объясняя Мэгги: — Моя сестренка — единственная одержимая работой из всех отпрысков в семье!

— Ну иди же, — посоветовала та. — Если не успеешь, задержишься вечером и доделаешь.

— Делай, что тебе говорит Мэгги! — Холлис так непринужденно назвал ее имя, будто они знакомы тысячу лег. — Давай же! Пошли!

После спавшей полуденной жары, когда еще не вступила в свои права вечерняя прохлада, идти по набережной до кафе оказалось истинным блаженством. Мы с Холлисом пристроились за медленно прогуливавшейся группой мамочек с колясками, колеса которых ритмично поскрипывали на деревянной мостовой.

— А где Лаура? — поинтересовалась я. — Она не любит луковые кольца?

— Просто обожает! — отозвался брат, надевая солнцезащитные очки. — Но у нее очень много работы. Весной она хочет заполучить какой-то грант, а для этого нужно написать кучу эссе.

— Ух ты! Кто тут говорил об одержимости?

— Без шуток, ее от работы не оторвать.

Холлис поднял голову, глядя вслед пеликанам, улетающим в сторону океана, а я разглядывала брата.

— Она действительно милая, Холлис.

— Очень милая, — улыбнулся он. — И совсем не похожа на других девчонок, к которым я бегал на свидания, верно?

Как ответить на откровенный вопрос? Что ж, раз спросил, значит, скажу правду.

— Не похожа.

— Ой, а слышала бы ты маму! — засмеялся он. — Годами она ругала меня за то, что встречаюсь со скучными пустоголовыми дурочками — помнишь, как она говорила…

— Помню.

— …и когда я познакомился с умной замечательной девушкой, мама буквально с цепи сорвалась. Видела бы ты ее во время ужина, когда Лаура рассказывала о своей работе. Мама чуть не плевалась от ревности.

Ого! Ничего себе, подумала я, а вслух спросила:

— Из ревности? Тебе не показалось?

— Да ладно тебе, Од! Мама привыкла быть самой умной женщиной в любой компании. Это для нее дело чести! — Холлис поправил на носу очки. — Господи, она отводила меня в сторону и шептала, что я делаю роковую ошибку, что слишком серьезно отношусь к Лауре. Будто после того аспирантишки, что ошивается вокруг дома и спит в машине, я прислушаюсь к ее совету.

— Что?!

— Ну, Од, мама тут спала с одним из своих аспирантов. Видимо, он понадеялся на серьезные отношения, а она его возьми да и выгони. Теперь он шатается по округе и зализывает раны.

Тот паренек в очках! Он еще сидел возле бассейна с книгой. Надо же, а имени его, оказывается, не знаю.

— Мне так жаль того парня, — признался брат. — Хотя, видит Бог, следовало этого ожидать. Похоже, мама проделывает подобное не в первый раз.

Не в первый раз?! Где были мои глаза?! Так, спокойно, не изображай из себя слепую дуру. Надо успокоиться, вон впереди магазин велосипедов — фокусируем взгляд. Ага, кажется, на скамейке сидят Адам и Уоллис и едят чипсы.

— Думаешь, она часто так делает? — не выдержала я.

— Господи, конечно. Наверное, сразу же после развода. — Холлис спрятал руки в карманы и вдруг оглянулся на меня. — Ты ведь знала о маминых похождениях, так? По крайней мере, должна была заметить.

— Конечно, — быстро ответила я.

Он с минуту изучал мое лицо, потом добавил:

— Впрочем, мне ли ее осуждать, ведь я сам был похож на нее.

Ну вот, откровение за откровением! Аж во рту пересохло. Подскажите, что делать, если все ваши потаенные мысли неожиданно произносят вслух? Правда, на сей раз пронесло — меня спас Адам, заметивший нас издалека.

— Привет, Оден! Разреши наш спор, пожалуйста!

Холлис с интересом оглядел ребят:

— Твои друзья?

— Да.

Адам призывно помахал нам, а брат с удивлением перевел на меня взгляд. Только б не разреветься!

Когда мы подошли к ребятам, я представила им брата. Адам спрыгнул со скамейки и произнес, заламывая руки:

— Понимаешь, мы уже подошли к самому последнему этапу в выборе названия для магазина.

— Это значит, — произнес из-за его спины с набитым ртом Уоллис, — мы уменьшили список вероятных названий до десяти.

— Десяти? — переспросила я.

— Да, но в конкурсе участвуют только пять более или менее стоящих, — добавил Адам. — Мы занимаемся подсчетом голосов, кому какое название больше понравится.

Холлис, который никогда не отказывался участвовать в подобных развлечениях, с любопытством рассматривал пустой навес.