Исполнительный чалдон протянул Стиву диск.

– Вот запись с камеры наблюдения у входа.

На большом плазменном экране почти под потолком гостиной Стив увидел панораму глубокого ущелья и троих «незнакомцев». Это были Виктор, Пиакор и туземец Эбума. Лицо Стива стало серого цвета. «Они живы, Стиви…» – пронеслось где-то в подсознании. На видео Виктор Лавров шел и сосредоточенно осматривал окрестности, на что-то указывая Пиакор.

– Почему не уничтожили? – почти шепотом спросил Стив.

– Мы пустили по их следу пятерых, и они не вернулись, – Штаде запнулся, его глаза округлились. – Шеф, это не человек – это дьявол…

Слова начальника безопасности базы были прерваны ударом кулака по столу.

– Знаю! – выкрикнул Стив. – Теперь знаю, – тихо добавил он, – это он, это они убили Боба.

Пауза, повисшая в гостиной, была тягучей и изматывала нервы исполнительному европейцу.

– Как допустили? Как он узнал? – с каким-то пугающим спокойствием спросил Милутинович.

В гостиную, разбуженный криком Стива, вошел «латинос» Пакко.

– Что случилось, Стив, «Денвер-Наггетс» опять проиграл «Чикаго-Буллз»? – весело спросил он.

– Пошел вон! – заорал на толстяка Стив.

Если для него и существовала карьерная лестница, то она – в одноэтажном доме и вела в подвал. Пакко попятился обратно в двери гостиной и скрылся за ней, опрокинув слугу с подносом кофе.

Кофеношу Милутинович тоже прогнал:

– Я уже слишком стар для кофе по утрам, мне нужно пить утренний коньяк. Ну, рассказывай, Штаде, пока можешь, – сатанея, произнес миллионер.

Стив умел попросить так, что даже самые неразговорчивые подчиненные, опасаясь за свою жизнь, становились искусными ораторами.

– На базе вычислили человека, который менял туземцам виски на золото.

– Где он?

– Он мертв, мистер Милути…

– Идиоты! – опять вскричал Стив. – Мир умственно усталых!.. Какое золото? – спохватился миллионер. – Неучтенка с прииска Ок-Теди?!

– Вот.

Штаде открыл свою сумку и поставил на стол… золотую статуэтку многорукой богини Кали.

Стив сидел будто загипнотизированный.

– К-кали?… Не может быть…

Пиакор заканчивала перевязывать Виктора. Предплечье журналиста горело огнем, но он не показывал виду. У хижины Матаджи собралась едва ли не половина племени. Женщины глазели на бинт, который Пиакор ловко наматывала на руку Лаврова. Они никогда не видели такой белой тряпки. Воины о чем-то тревожно переговаривались.

– Как тебе удалось сбежать от них, Вик? – руки Пиакор чуть дрожали.

– Если бы два раза в неделю не играл с друзьями в футбол, не убежал бы, – засмеялся Виктор.

– Футбол – не война. Ты это прекрасно знаешь. Тебя могли убить.

– Пиа, девочка, если бы ты знала, сколько раз в жизни меня хотели убить, – продолжал улыбаться Виктор, – но одно дело – хотеть, а другое – мочь. И потом, ты же сбежала от этого американца. Почему я не могу?

– Но американец был один, а этих – пятеро.

– Большинство проблем в итоге разрешаются, какими бы неразрешимыми они ни казались. Поэтому можно не нервничать.

Виктор не стал раскрывать своих секретов. Возвращаясь из загадочного ущелья, где обнаружил вход на подземную базу, журналист почувствовал погоню и, отправив Пиакор с Эбумой домой, увлек за собой пятерых идущих по следу боевиков.

Он хорошо знал: когда врагов много, лучше убежать – тактика Спартака. Все одинаково бегать не могут, поэтому и догоняют тебя по одному. Бьешь и бежишь дальше.

– Думаю, это одни из тех, кто убил твоего брата, Пиакор. Я же обещал, что мы найдем их.

– Ты их убил? – неуверенно спросила Пиакор.

– Поцеловал и отпустил, – Виктор не хотел заострять внимание на своем «подвиге».

Конечно, он никого не убивал, просто устроил преследователям настоящий мастер-класс по выживаемости. Кто-то упал в горную речку, кто-то подвернул ногу, кому-то пришлось вывихнуть руку, чтобы не мог стрелять ближайшие несколько дней. С такими травмами добраться до базы – дело не одного дня. Виктор хотел выиграть время, чтобы успеть вернуться в Порт-Морсби, но духи (по-нашему – обстоятельства) решили по-другому. В последней схватке на своем марше он был ранен, и хоть кость не задета, пулю от «Узи» пришлось извлекать в условиях, далеких от медицинского стационара. К тому же потеря крови не позволяла двинуться в обратный путь сразу. На восстановление нужно было хотя бы пару дней. Журналист понимал, что рискует, оставаясь в племени хули, но еще большим риском было бы идти обратно обессиленным. Тем более что с ним рядом была Пиакор. Девушка упорно отказывалась идти в Порт-Морсби одна. Папуасы, наблюдавшие за перевязкой белого вождя, когда он весело поднялся со своего места, были поражены его выдержкой. Старик Хоро (с недавнего времени Виктор) подошел поближе.

– Я придумал, что мы сделаем, Хоро.

Старик смотрел на Виктора испещренными ярко-красными сосудами белками глаз. Он был встревожен.

– Мы их съедим, чтобы они больше не охотились за тобой. Великое счастье – быть сытым. Я сейчас отправлю воинов…

– Не надо, брат! – оборвал его Виктор. – Воины могут понадобиться и здесь.

Виктор не мог допустить, чтобы по его указке съели людей, пусть даже и плохих. Для журналиста это уже было слишком. Старый вождь, который в последнее время соглашался со всем, что делает и говорит Лавров, в очередной раз изрек:

– Белый воин – мудрый воин, – и заковылял в сторону своей хижины.

«Старый воин – мудрый воин», – вспомнил советскую армейскую присказку Виктор, и нахлынули воспоминания о родине.

Холодный ноябрь и пестрый строй призывников перед поездом в далеких восьмидесятых. Возвращение домой после исполнения «интернационального долга» и большие часы над входом в метро «Вокзальная»… Полные легкие воздуха родного города: «Выжил!» А далее понеслось: университет, академия, телевидение… «А если не вернусь?» – вдруг подумал Виктор и тут же стал гнать от себя эту мысль. На его веку было немало сложных командировок, но сейчас он почему-то не чувствовал той уверенности, которая обычно не покидала его ни в одной стране мира. Ни в Сьерра-Леоне с ее золотыми приисками, ни в Афганистане с его ужасной «территорией свободных племен», ни в Индии… Индия?… Кали. «Откуда у Эбумы Кали?» – вдруг вспомнил Виктор.

– Откуда у тебя Кали, Эбума?

Молодой папуас сидел неподалеку и поедал фрукты, которые принесла ему невеста. Услышав вопрос Виктора, он чуть не подавился. Виктор понял, что спросить Эбуму о Кали – все равно что спросить украинца о состоянии плотности перьев казуара.