нас свидание, то есть особенный для нас день. Особенные дни всегда исключение. В них можно делать красивое волшебство без штрафов. Помнишь, как тогда, в нашу помолвку, ты творила? Вот такое твори без штрафов и сегодня, если хочешь.

Лалино умиротворение тут же как рукой сняло, заменившись безудержным восторгом.

– Спасибо, славный мой! – растроганно и радостно воскликнула она, заблестев глазками.– Вот это подарок! Ты очень добрый, Рун.

– Просто я тебя люблю, глупенькая, – довольно буркнул он.

– Я тебя тоже очень люблю, – с нежностью посмотрела на него она. – Вставай, Рун, тогда, держи меня, я буду колдовать.

Рун поднялся, галантно подставил ей руку.

– Только помни, Лала, – извиняющимся тоном предупредил он. – Тут открытое место. Видно-то издалече. Нет гарантии, что вокруг на много вёрст прям ни души. Как бы не заметил кто и не захотел сюда добраться. Ты уж поосторожнее твори. Ну и на птичек твоих надеюсь, что предупредят, ежели кто рядом окажется.

– Я поняла, – кивнула Лала, продолжая излучать воодушевление и счастье бесконечное.

Он придерживал её за талию, а она колдовала. Раз, и её платьице засветилось, и одежда Руна тоже. Раз, и шалаш из веточного преобразовался в дощатый резной, расписанный цветными узорами, которые мало того, что испускали свет, так ещё и причудливо менялись, иногда вдруг быстро, иногда медленно. Раз, и вверху шалаша появилось украшение в виде сверкающего огоньками диска, неторопливо вращающегося, а на диске под льющуюся откуда-то негромко дивную музыку танцевали кошечка в богатом платьице, словно принцесса, и кот в чёрном бархатном костюмчике, сапожках и шляпе с пером. Раз, и лужок расцвёл призрачными полупрозрачными цветами с большими бутонами, на каждом бутоне сидел смеющийся махонький гномик, бросая иногда ручкой вверх пыльцу, которая превращалась в огненные звёздочки, осыпающиеся вниз с еле слышным треском. Раз, и поверхность воды в озере близ их лагеря начала разноцветно переливаться и мерцать. Раз, и воздух наполнился дурманяще приятными благоуханиями. Раз, и дерева вокруг обернулись светящимися пальмами с горящими, точно яркие фонари, алмазными, изумрудными и рубиновыми кокосами. Рун почувствовал, что слегка теряет почву под ногами от буйства волшебства вокруг. Лала закончила, и прижалась к нему, счастливая-счастливая.

– Нравится? – тихо спросила она, улыбаясь.

– Очень, – шёпотом ответил он, и с растерянным сожалением добавил. – Только… ты думаешь, никто не увидит, когда такое зарево?

– Это немножко иллюзорный свет, суженый мой, – мягко объяснила Лала. – Чем дальше от него, тем тусклее. Через версту уж и угаснет совсем.

– Надо же, – подивился Рун. – Не уменьшилось от меня магии, Лала?

В его голосе зазвучали нотки раскаяния и вины.

– Уменьшилось, как не уменьшиться. Чудеса всегда отвлекают тех, кто не привык к ним, – по-доброму сообщила Лала. – Но мы это исправим, мой милый заинька. Я тебя должна вознаградить. За то, что ты такой хороший.

Она замолчала, глядя на него. И столько отражалось чувств в её глазах. Любви, и теплоты, и ласки, и трепетной доверчивой приязни, и ожиданий светлых, и надежд, и волшебства невинных чар девичьих. Рун сразу позабыл про всё на свете. Про чудеса, про озеро, про мир. Смотрел взволнованно на главное чудо его жизни. Понимая, что сейчас что-то произойдёт. Что-то важное. Тут Лала приблизила к нему лицо и поцеловала в щёчку. И сразу как будто слегка обмякла.

– Ну вот, – счастливо выдохнула она. – Держим меня только теперь, Рун.

– Держу, держу, – сказал он, тоже озарившись счастьем. – Самый лучший день. Теперь точно лучший.

– Самый лучший, – подтвердила она, сияя.

– Завтра обязательно повторим, любимая, – горячо пообещал он.

***

Следующее утро Руна началось как обычно. Открыл глаза, и хоть зажмуривайся от ослепительного сияния. Лала мирно почивает, прижавшись, а личико довольное-довольное. Так наверное спят младенцы ангелов, не ведающие зла. Словно весь мир их любит, а вокруг рай. И они радуются этому даже во сне. Ну вот как-то так. Рун лежал и смотрел на это, испытывая ликование души. Через сколько-то минут Лала вздохнула сладко, зашевелившись.

– Опять ты меня разбудил, Рун. Ты нехороший, – очень приязненно проговорила она сонным голоском.

– Прости, малышка, – повинился он, улыбаясь. – Могу уйти, если мешаю. Цветов тебе поищу.

– Нет, – возразила она благодушно. – Ты уютный. С тобой хочу.

– Опять сердце застучало слишком громко?

– Да. И магией обдало, словно волной. Как тут не проснуться? Но это мило.

– Ох, Лала, разрешил я тебе вчера колдовать, и не сообразил, что тебе надо русалок одеть, – спохватился вдруг Рун, услышав про магию. – Теперь труднее будет поди. Или совсем не выйдет.

– А вот и нет, – разулыбалась Лала, разомкнула веки, озарив его очарованием своих дивных очей. – Как раз выйдет. Я придумала, что делать. Сможем вместе пойти к королеве.

Она притронулась ладошкой к его щеке. Её пальчики на мгновение окутались синим светом.

– Вот и всё, – произнесла она умиротворенно.

– Ты смогла одеть всех русалок? – удивился он. – Так просто?

– Нет, котик, не смогла.

– А что тогда?

Лала оттянула чуть-чуть край платья на груди:

– Видишь что-нибудь, суженый мой?

Рун, слегка растерянный, осторожно взглянул, боясь, что взору откроется лишнее, и она обидится.

– У тебя под платьем как будто материей золотистой тело обёрнуто, – поведал он. – Край материи какой-то вижу. Причём цвета твоих волос, между прочим.

– Значит, точно вышло волшебство. Оба пойдём к королеве, – Лала вернула край платья на место.

– Немного непонятно, – признался он озадаченно. – Причём тут ты и русалки?

– При том, что я не их заколдовала, и не себя, а тебя, заинька, – озорно сообщила Лала. – Капельку магии и истратила всего. Теперь до самого вечера ты ни одну даму не сможешь увидеть совсем без ничего. Тебе будет казаться, что у них грудь обёрнута тканью цвета их волос. Вот и всё.

– То есть на них ничего нет, а мне будет казаться, что есть?

– Именно так, – кивнула Лала с довольным личиком. – На мне под платьицем нету никакой ткани.

– Вот это да! – только и смог вымолвить Рун. – Лала, ты очень умная. Мне бы в голову никогда ничего подобного не пришло. Думал, надо русалок всех обряжать.

– Когда я счастливая, чаще вдохновение нисходит, и чаще наитие озаряет. Это в общем-то твоя заслуга, – похвалила его Лала. – Делай меня всегда такой счастливой, и я ещё не то смогу. Теперь, когда сходим к королеве, можно будет даже русалочек позвать с нами искупаться. Мияну и других. Им будет приятно, и нам веселее. Только ежели они сильно на тебя начнут заглядываться, я их стану ругать. И ты не заглядывайся на них, Рун.

– Я лишь на тебя буду заглядываться, – заверил Рун ответственно. – Но если на них совсем не смотреть,