«Потому что ты — слабак и трус, Никель», — напомнил он себе.

«Потому что ты обещал ему найти и спасти, а не убить».

И он пошел туда. Через оплавленные завалы, оставшиеся от соседних с ангаром помещений. В раскаленный ад, где с потолка свисали металлические сталактиты. Он был готов к тому, что не успеет ни слова сказать, что его сразу сожгут. Или растерзают. Плевать. Он шел и надеялся, что дракон еще не совсем дракон, что он помнит хоть что-то.

Дракон его ждал. Притаился на обломках оборудования за миллиард баксов, сложив крылья и прижавшись к полу, готовый к броску. Позволил Никелю выйти на открытое место и даже позвать: «Марио!» — и бросился. Лавина брони, когтей и зубов, мегатонна ненависти. Если бы Никель не пил драконью кровь, точно бы умер от разрыва сердца.

А дракон остановился и медленно, словно через силу, опустился. Лег, положив голову на пол у ног Никеля, совсем рядом, в каком-то полуметре, и прикрыл страшные желтые глаза, похожие на лавовые разломы. Замер в ожидании.

«Марио?» — шепнул Никель, сделал шаг к дракону, дотронулся до огромного носа. Дракон вздохнул, приоткрыл глаза… Карие. Человеческие. Никелю показалось, что в них — слезы… Он не успел разглядеть. Дракон исчез. Без всякой дымки и прочих спецэффектов. Просто на его месте оказался человек. Босой, одетый в домашние джинсы и майку. И этот человек бросился на Никеля с безумным звериным рычанием. Никель вовсе не собирался сдаваться, тем более, когда дракон стал человеком. Он дрался, пытался завалить Марио, обездвижить, и будь тот не драконом — Никелю бы удалось. Но не против драконьих реакций и силы. Дракону потребовалось всего несколько секунд, чтобы сломать Никелю запястье, грохнуть его самого на пол и добраться до его горла… Почти. Удара о бетон головой не было — вместо того, чтобы сжать его горло, руки Эль Драко оказались между затылком Никеля и бетоном. А над ним — желтые драконьи глаза, как лавовые разломы, и лицо, искаженное ненавистью.

А на Никеля накатила боль. Она возникла где-то в груди, там, где давным-давно не было ничего, кроме мышцы для перегонки крови, разлилась ядом по телу и скопилась в горле и в глазах, глаза жгло, словно в них перцу насыпали. Никель Бессердечный сказал бы, что слезы — нормальная физиологическая реакция на перец. Зимний лорд вообще бы ничего не сказал, это ниже достоинства настоящего ярла. А Никель… Николас… Он потянулся к Эль Драко, не думая о достоинстве лорда и прочей фигне. Просто потянулся — чтобы коснуться его, наконец. Сделать то, чего хочется больше всего на свете. То, без чего он сдохнет от боли, стыда и одиночества. Просто дотронуться. И дракон ему позволил. Снова замер, всего на миг, когда его щеки коснулась ладонь Никеля. А потом подался навстречу с тихим стоном… и отшатнулся, скатился прочь, припал к полу, словно сейчас снова бросится — или взлетит? Никелю показалось, он видит сразу и дракона, и человека. Словно Эль Драко не мог выбрать. Но сомнения длились всего миг. Эль Драко сел на полу, выдохнул и вполне по-человечески выругался.

«Чтоб ты сдох, Никель, — сказал он хрипло. — За каким чертом ты приперся?»

«За тобой», — это был единственно возможный ответ.

«Ну, раз приперся, давай, убивай дракона. Делай то, что должен», — выплюнул он и опустил голову, чтобы не видеть Никеля.

«Пойдем отсюда, Марио», — сказал Никель, садясь рядом и обнимая дракона левой, не сломанной, рукой.

Тогда дракон заплакал. Наконец-то. Беззвучно, лишь плечи вздрагивали. А Никель прижимал его к себе и шептал, глотая собственные слезы: «Марио». Он не сразу понял, что дракон не всхлипывает, а что-то говорит. Рвано, сбивчиво. А прислушавшись, различил: «Ненавижу. Боже, как я тебя ненавижу, Никель! Тебя и весь этот гребаный мир! Гребаного дракона! Я не хочу!..»

«Чего ты не хочешь?» — спросил Никель.

«Не хочу быть сумасшедшей хищной тварью. Не хочу быть человеком. Я не могу больше себя контролировать, слишком больно! Сделай уже то, зачем пришел, хватит тянуть кота за яйца!»

«Марио, я пришел выпустить тебя. Идем отсюда. Вместе».

«Так отпусти меня! — Эль Драко наконец поднял голову и уставился на Никеля горящими, как лавовые разломы, глазами. — Вели мне сдохнуть! Ты — мой лорд, хозяин, я не могу ослушаться, прикажи мне сдохнуть, и все закончится!»

«Я не хочу, чтобы ты умер, я люблю тебя», — ответил Никель, сам понимая, как глупо и жалко звучат его слова.

«Я ненавижу тебя, мой лорд, ты не представляешь, как сильно я тебя ненавижу… ты… ты заставил меня поверить, что все может быть хорошо. Что тебе не все равно. Что между нами может быть что-то. Господи, какой же я был дурак! Выбрал тебя, доверился. Мечтал летать с тобой. Мне казалось, ты меня понимаешь, как никто… что с твоей рукой?»

«Ничего страшного. Марио…»

Эль Дракон зубами разодрал себе вену и ткнул руку с хлещущей кровью Никелю в лицо.

«Заткнись и пей, сукин сын».

Спорить было бы полным идиотизмом, и Никель наглотался драконьей крови. Снова. И позволил Эль Драко сложить кости, чтобы правильно срослось.

Сюр, бред и апокалипсис, думал он, едва не крича от боли в сломанных костях и порванных связках. Дракон ненавидит его — и лечит, потому что не может иначе. Чертово унижение. Дракон, хищник по природе своей, как-то справляется с собой, даже почти сойдя с ума, а он, всегда гордившийся аналитическими способностями, сорвался с катушек и натворил такого!.. И сейчас продолжает. Уперся в свою боль и вину и ровным счетом ничего не делает для Эль Драко. Слабак. Придурок. Скажи уже хоть что-нибудь, ты же всегда знаешь, что нужно сказать, ты же Зимний лорд…

Эль Драко его опередил.

«Хочешь стать богом, мой лорд? — спросил он, глядя Никелю в глаза. — У тебя будет бочка драконьей крови, одна капля которой лечит от всех болезней. Это дороже всех сокровищ мира. Ты выпил столько, что наверняка стал бессмертным, но у тебя будет еще. Очень много. Просто прикажи, и я отдам тебе всю мою кровь, а? Это совсем просто. И никаких больше диких драконов. Знаешь, я не уверен, что если останусь жить, то не сойду с ума и не перестану тебя слушаться. Я слишком сильно тебя ненавижу».

Никель в этот момент тоже ненавидел. Себя, Эль Драко и драконью кровь. Его сердце рвалось на части от вины и отчаяния, но никак не могло разорваться окончательно и перестать перегонять кровь. Слова дракона хлестали наотмашь, хуже, чем пощечины. Больнее. Намного больнее. И Никель почти поверил ему, ослепленный собственными эмоциями.

Почти.

Он же — Зимний лорд, он не верит словам, а только поступкам. А Эль Драко держал его за руку, уже здоровую руку, и никак не мог отпустить. Значит, он не только ненавидит. Значит, еще есть шанс.

«А сейчас, Марио, ты сделаешь все, что я прикажу?» — спросил Зимний лорд, задавив на хер собственную боль и желание сдохнуть, лишь бы не мучиться дальше.

«Разумеется, мой лорд», — голос Эль Драко звенел, как перетянутая, готовая вот-вот лопнуть, струна.