– Простите, не подскажите, как доехать до Циолковского семнадцать?

– Циолковского? – переспросила женщина. – Да вы, молодой человек, не в ту сторону едите. Вам обратно надо. Выйдите сейчас, перейдете на ту сторону и садитесь либо в восьмой автобус, либо ждите троллейбуса. Первый идет до областного краеведческого музея, второй – до Нечаевской улицы. В любом случае, свернете направо…

– Погодите, – перебил женщину Слава, доставая из сумки ежедневник. – Я все запишу, на всякий случай. Значит, маршрутка номер восемь или троллейбус…?

– Он один тут идет.

– Точно, – вспомнил мужчина.

Пока он записывал подробные инструкции, они уехали еще на пару остановок. Теперь Слава вовсе растерялся – в этих местах он не бывал, или бывал, но очень редко. Так он и через весь город прокатится, а время-то уже около шести. Поблагодарив словоохотливую старушку, Доброслав вылез из газельки. Теперь ему предстоял долгий путь обратно.

Пришлось переходить дорогу, снова протискиваться через полсалона к более-менее свободному пятачку в середине и молить всех богов, чтобы на сегодня его приключения были окончены. Внимательно прислушиваясь к объявлениям водителя, Слава добрался до музея. Оказалось, что от своего пункта назначения он отдалился всего на несколько сот метров, надо было выйти намного раньше. Доброслав всего лишь проспал нужную остановку, вот и вся разгадка.

От музея должно было повернуть направо и идти до ближайшего перекрестка. Уже через несколько шагов мужчина понял – ноги сами несут его домой. Как бы плохо он не соображал, какая-то часть его узнавала родные места. Слава вздохнул с облегчением, ускоряя темп. Скоро он будет дома, но, конечно же, ничего не расскажет Лере. Не стоит ее пугать такими пустяками. Во всем виновата чертова бессонница, от нее уже все в голове перемешалось!

Дом семнадцать, квартира сорок три. Доброслав вошел в подъезд, поднялся по лестнице и, только очутившись перед обшитой черным дерматином дверью, понял: он пришел не туда. Все правильно. В этой квартире Слава проживал двадцать с лишнем лет вместе с родителями, потому-то ноги сами несли его сюда. И да, – он был прописан по адресу Циолковского, дом семнадцать. Но сейчас квартира пустовала. Отец с матерью переселились в загородный дом, а сюда наведывались лишь с ноября по март.

– Но тогда… Тогда где я живу?

В горле стоял ком. На этот вопрос ответа тоже не находилось.

Кровать супругов

Символ правой руки. Иногда его интерпретируют и как «любовный союз», хотя в широком смысле знак символизирует способность человека выстраивать связи с людьми, а также сочувствовать другим. В соответствии с цветом, которым написан символ, читают его направленность. Чем теплее оттенок, тем крепче связь, и тем больше примешивается сексуального аспекта отношений.

Погода менялась с ошеломляющей скоростью. Утром сияло солнце, а к середине дня полило как из ведра, так что женщинам пришлось срочно раскрыть один на двоих зонтик. Ничего, до школы дойти вполне сгодится, а дальше Люда что-нибудь придумает, хотя она надеялась, что ливень продлиться недолго.

– Если тебе надо чем-то помочь, – преодолевая очередное препятствие в виде глубокой лужи, в который раз за сегодня повторила Людмила. – Деньги там соберем на обследования, лекарства, какие нужны. Ты только скажи.

– Пока ничего не нужно, спасибо, – ответила Валерия.

Учительницы добрались до входных дверей и синхронно принялись копаться в своих сумочках, ища пропуска. Школу построили всего пять лет назад, и молодой директор перво-наперво занялся мерами безопасности. Повесил камеры в коридорах, запер двери актового зала и некоторых кабинетов на электронные замки, да еще поставил на проходной умные «вертушки», считывающие данные с каждого пропуска и записывающие, кто когда пришел и во сколько ушел. Никто не понимал, для чего все это нужно. В школе учились дети из приличных семей, а учителя и без всякой спецтехники знали, кто из учеников любит прогуливать. Как однажды выразилась Оксана Анатольевна – преподаватель английского языка: «Кому надо слинять, того ни одна решетка не сдержит», – что было правдой. Успеваемость детей из новой школы была не выше среднестатистической по городу, равно как и посещаемость.

– А у нас, представляешь, у соседки квартира сгорела, – обнаружив, наконец, свой пропуск на самом дне сумки, сменила тему разговора Люда.

– Да ты что? Совсем?

– Нет, одна комната полностью выгорела да коридор немного пострадал. Хорошо, дело было в субботу, Николай Михайлович, который напротив живет, вовремя почувствовал дым и вызвал пожарных.

Теперь и Валерия достала свою пластиковую карточку, и женщины вошли в просторный атриум.

– А соседка что же?

– Ее дома не было. Потом приехала с каким-то мужчиной… я его раньше не видела, – поняв, с каким скептицизмом на нее смотрят, Люда сразу принялась оправдываться: – Ты не подумай, я не сплетничаю. Просто мы с Викой довольно тесно общаемся, да и живем на одной площадке. Волей неволей узнаешь, кто к ней в гости заходит.

– Я ничего и не думаю, – все же не удержалась от усмешки Лера. – Это нормально. Ко мне вот вчера подошла одна дама со второго этажа и начала спрашивать, все ли у меня в порядке. Естественно, я удивилась, спросила: с чего она решила, что у меня что-то не в порядке. И получила такой ответ: «Я вчера из окна видела, как ваш муж нес пакет из аптеки. Знаю, у него слабое здоровье, но за лекарствами обычно вы сами ходите. Значит, на этот раз вам нехорошо стало». Представляешь? А ты говоришь! Какие-то шпионы, спецназ… Да отправить в Америку пару десятков наших неугомонных старушек, и через месяц у нас будет подробное досье на каждого американского гражданина.

– Думаю, достаточно одной нашей уборщицы в Белом доме, – засмеялась в свою очередь Людмила.

Они расстались около лестницы. У Валерии урок намечался на первом этаже, а вот Люде пришлось подняться на второй. Время было еще раннее, до переменки оставалось минут двадцать, но дверь в кабинет оказалась не заперта. Значит, кто-то из учеников удосужился сходить к вахтеру и взять ключи. Что ж, учителю все меньше заботы. Войдя в класс, Людмила, прежде всего, раскрыла мокрый зонт и поставила его у обогревателя, потом только осмотрелась.

Он сидел на задней парте, уткнувшись в какую-то тетрадь. От ушей шли два тонких провода, значит, мальчик не слышал, как она зашла. Но все-таки заметил некое движение на периферии зрения и поднял голову:

– Привет, Даня. А чего ты так рано?

Наушники были мгновенно вынуты, ученик смущенно пожал плечами:

– У нас физкультура первая, а я – освобожден.

– Понятно, – развешивая на вешалку пальто, пробормотала Люда.

Уже не в первый раз она испытывала оторопь и не знала, о чем еще можно поговорить с этим светловолосым пареньком. Но молчание было гораздо хуже. Оно обволакивало Людмилу своим полотном, мешая свободно дышать и непринужденно двигаться.