– Надо отвезти тебя домой.

Возвращается Седар, и они с Сарой вместе поднимают меня на ноги, «ковбой» обхватывает за талию, помогает спуститься по лестнице и выводит из дома, приняв на себя добрую половину веса моего непослушного пока еще тела. Затем усаживает в машину и направляется к водительскому месту, по дороге перебрасываясь репликами с Орландо.

Оборачиваюсь к Саре, переминающейся с ноги на ногу у открытой пассажирской дверцы:

– Я думала… думала, ты уже со мной и разговаривать не захочешь. Никогда.

– Если бы ты меня позвала с собой сюда, я бы пошла, – отзывается она с нежностью в голосе. – Я всегда буду рядом. – Вид у нее такой, словно готова размазать по стенке любого, кто усомнится. Решительный вид.

Сара не сводит с меня глаз, но что при этом чувствует, мне невдомек. Словно пытается заглянуть в душу. И наконец говорит:

– Прощаю тебя. За то, что случилось у меня дома. И… – тут девушка понижает голос почти до шепота, чтобы остальные не расслышали, – …и за Седара. Он молодец. Парень что надо.

Теперь моя очередь пристально в нее вглядеться. Она что, благословляет нас? Думает, я хочу, чтобы меня к нему отпустили? Отдает? Надо скорее показать, как много она значит для меня по-прежнему, ничего не изменилось, и хоть Седар мне нравится, нужна мне только Сара. Всегда была нужна.

Сейчас, после всего произошедшего, наверное, не время размышлять о любви… впрочем, почему нет? Самое время! Черный Человек питается моей печалью и страхом, а над чувствами к Саре не властен. Она же сама только что доказала это!

– Послушай. Насчет Седара…

Но подруга сразу обрывает меня:

– Не нужно. Не сегодня. Тебе и так досталось. Завтра перетрем, ага? – разворачивается спиной и отзывает Орландо – пошли, мол, пора.

Спина ее удаляется, и горечь разочарования наполняет меня до краев. Хочется остановить, окликнуть – но что толку?

После яростной битвы с Черным Человеком за мое спасение, после тех лихорадочных объятий в миг победы мне почудилось: можно начать все сначала, у нас появился новый шанс, но надежда растворилась. Словно ничего и не произошло. Разум мой от боли закипает, шкворчит, как шины фуры, буксующей в дорожной хляби.

Седар забирается на соседнее сиденье. Отъезжаем. Он ужасно скован, напряжен. Как-то притих. Хорошо хоть, не слышал, как мы о нем сейчас говорили с Сарой – вдобавок ко всему, чему я его подвергла этой нескучной ночью. По крайней мере, надеюсь, что не слышал. Но накатывает изнеможение. Сил на особые переживания по такому поводу сейчас нет, их хватает только на то, чтобы тупо уставиться через окно автомобиля на удаляющуюся стройку. В этом ракурсе она какая-то… заброшенная. Неопрятная. Уж точно не то место, где стоит гибнуть и бродить, терзаясь, после смерти. Даже как-то жаль тех, кто сюда вскоре переедет жить. Дом новенький, с иголочки, а его бац – и уже заселили духи.

– Пока, Джим, – шепчу одними губами, уносясь во влажную флоридскую ночь.

Седар ни словом не поминает ни моего отчима, ни Черного Человека. Он вообще молчит, вцепившись в руль еще сильнее, чем на пути сюда. Только всю дорогу каждые несколько минут бросает на меня тревожный взгляд.

Но вот уже и мой дом. На сей раз не прошу «ковбоя» высадить меня у поворота дороги, как в предыдущие два раза. Да он бы и не согласился, наверное. Только вздрагиваю и морщусь, когда совсем уже рядом с трейлером свет фар падает на его окна. Скорее по привычке, чем от подлинного смущения или стыда. Открытый поход против Царства Мрака, жаждущего заточить меня разом в оболочку всех кошмаров, испытанных за целую жизнь, позволил мне оценить подлинный масштаб вещей и событий.

Седар скользит взглядом по очертаниям нашего убогого дома, но в нем не появляется ничего похожего на удивление, замешательство или, упаси господи, жалость. Кажется, парень вообще не обращает внимания на трейлер. Выпрыгивает из фургона, обходит его, открывает дверцу с моей стороны и помогает мне спуститься с подножки. Меня еще не отпустила слабость, внутри все ноет, и вдобавок там пустота. Поэтому, когда он заключает меня в крепкие объятия, я просто растекаюсь на его груди, утыкаюсь носом ему в шею и безотчетно вдыхаю запах соленого пота. Жаль, нельзя позвать его провести у нас остаток ночи. Боюсь засыпать сегодня.

Седар провожает меня по ступенькам до входной двери, целует в лоб и направляется обратно к фургону.

– Спасибо! – кричу вдогонку, и он оборачивается. – Спасибо за все. За помощь. За компанию. За то, что позвал Сару с Орландо. Спасибо, что уберег. Если бы не вы все… – Этот вариант слишком ужасен, лучше даже не заканчивать фразу. Яркий свет крылечного фонаря высвечивает на его лице такую же усталость, как чувствую я, а еще – тревогу и смятение.

– Не за что, Шейди. Очень рад, что все кончилось хорошо и ты цела.

– Скажи, а как оно выглядело со стороны, когда меня… мучил он? Мучили кошмары?

Седар пожимает плечами.

– Да никак. Ничего особенного. Метались какие-то тени. Ты сидела, оцепенев. В глазах дикий страх. И еще я ощущал… его присутствие. Мрак, зло. – Парень ежится. – Даже представить жутко, через что прошла ты. – Он снова приближается и кладет ладонь мне на щеку. – Иди, отдыхай. – Целует, на сей раз в губы, но совсем легонько, и потом долго, задумчиво наблюдает, как я отпираю замок и исчезаю за дверью.

Мама, не смыкая глаз, ждала меня все это время, так что скрыть свое состояние мне не удается. Ей достаточно одного взгляда, чтобы недолго думая отослать меня спать: завтра, мол, потолкуем. Однако у меня приступ раздражения и злости вызывает уже один ее вид. После всех остальных, более сильных откровений Джима, факт их добрачной любовной связи как-то успел потерять особое значение, потускнеть в моих глазах, но что, если… что, если он-то на самом деле – важнее всего? Ведь именно этот постыдный роман стал первопричиной ненависти моего брата к отчиму, воздвиг между ними непреодолимый барьер. Я по-прежнему не верю, что Джима убил Джесс, но именно его ненависть к новому муженьку матери загнала нас туда, где мы оказались. Это она превратила совсем еще юношу в главного подозреваемого и неотвратимо привела в камеру предварительного заключения. И нельзя не задаваться вопросом – как бы сложились обстоятельства, если бы этой интрижки никогда бы не случилось?

Но сегодня для сложных мыслительных анализов я слишком измотана. Иду в ванную перевязать пальцы. Болезненно морщусь от каждого соприкосновения бинта с кожей. Потом кое-как дотаскиваюсь до спальни. Хани спит на моей постели – точнее, на самом краешке матраса, свернувшись этаким стручочком фасоли. Тихонько ложусь рядом, прислушиваюсь к ее дыханию. Стараюсь не уснуть, но и не думать о событиях уходящей ночи. О Черном Человеке. Стараюсь не думать о своем… провале со скрипкой.

Поскольку, если рассудить честно, еще хуже нападения со стороны этого Чудовища Ночных Кошмаров – то, что произошло раньше. Вернее, не произошло. Я не достала ключей к темнице Джесса. Не добыла сведений, способных оправдать его. А только наткнулась на новые тайны. Подкинула сама себе вопросов.