Среди лидеров движения, особенно теоретиков и публицистов, по-прежнему было немало представителей интеллигенции. В марте-октябре 1917 г. анархистские организации пополняли бывшие политкаторжане и ссыльные (среди них те, кто вскоре станет лидерами движения, – И. Блейхман, И. Гейцман, Н. Махно, Н. Петров-Павлов, П. Турчанинов и др.), так и вернувшиеся в Россию эмигранты (А. Аникст, П. Аршинов, В. Волин, Г. Гогелия, А. Ге, И. Гроссман, Ю. Лисс, Г. Райва, Л. Фишелев, В. Шатов, Х. Ярчук и др.), а также привлеченные анархистскими лозунгами рабочие, студенты, солдаты и матросы. По социальному составу анархисты были, в основном, солдатами, матросами, рабочими и студентами. При этом, по данным А.В. Дубовика, проанализировавшего биографии 2800 активистов анархистского движения за 1917–1921 гг., рабочие составляли 43 % из них (886 чел.)¸ низшие служащие – 6,2 % (127), 16,3 % – крестьяне. Анархистское движение по-прежнему было молодым по своему составу. Так, по данным Худолея, в МФАГ «большую половину составляла молодежь, пришедшая к анархизму накануне революции».

В марте 1917 г. анархисты, как в эмиграции, так и в России, приветствовали свержение монархии, рассматривая это событие как шаг на пути к анархическому обществу. Так, редакция «Рабочего знамени» предполагала, что «всенародная Революция» перерастет в «коммунистический переворот», который из России «перекинется в самые отдаленные углы земного шара» и приведет к повсеместному падению государства и капитализма. Вместе с тем авторы статьи точно спрогнозировали попытку либеральных политиков и генералов установить военную диктатуру: «Русская буржуазия мечтает сейчас о государственном перевороте по образцу младотурецкого переворота 1908 года и ждет своего Энвер-пашу в лице какого-нибудь русского Поливанов- или Брусилов-паши». Редакция призвала игнорировать соперничающие центры власти – как Временное правительство, так и Петроградский Совет.

Позиция Цюрихской и Женевской групп анархистов-коммунистов получила отражение в единственном номере газеты «Путь к свободе», выпущенном в мае, накануне возвращения их активистов в Россию. Прежде всего они говорили о радикализации революционных процессов. «Нет, господа, не тот реалист, кто смотрит на свободу, как на хрупкую, которую надо оберегать от резких толчков, реалист тот, кто сумеет пустить в социальный оборот наибольшее количество идей о свободе и сумеет сделать эти идеи не роскошью, а необходимостью для масс», – писал И. Гроссман. На его взгляд, социально-экономическое и политическое развитие России доказало правоту народников, опровергнув выводы марксистов. Буржуазия не сумела стать идейным гегемоном, трудящиеся были настроены антикапиталистически: «Капитализм сделался фактом русской жизни, но не национальной ценностью, не послужил источником вдохновения даже для господствующих классов! Капитализм русский не создал класса, который стал бы Демиургом истории, „героем“, гипнотизирующим „народ-толпу“. […] Русская рабочая масса неприятно поразила буржуазию широкой постановкой социальной проблемы, тенденцией к уравнительной справедливости». Судьба молодой российской демократии, прогнозировал Гроссман, будет такой же, как и судьба капитализма в России: «демократия победит в России. Но ее участь будет подобна участи капитализма: она будет фактом, но не ценностью, а если так, то Россия – великое поле для развития идей свободы, идей анархизма». Задача анархистов заключалась в том, чтобы развивать «острые социальные конфликты» и бороться с «государственным фетишизмом», избирая такую тактику, которая вела бы к «освобождению масс от гипноза государственности».

Анархисты, указывал он, должны стать особой политической силой, полюсом притяжения всех сторонников расширения социальной революции: «мы „третья сила“, третья инстанция, свободная от государственного гипноза». Впрочем, далекий от излишнего оптимизма, Гроссман призвал анархистов к культурно-просветительской и организационной работе, а также – к выработке новой стратегии социально-политической борьбы. Развивая его мысль, Гогелия указывал на необходимость и неизбежность выступления анархистов против Временного правительства: «Старание вызвать в народе самодеятельность, самостоятельность, революционный почин, смелость, дать народу понять все творческое значение разрушения законности и буржуазного порядка – есть одна из наших первейших тактических задач, а революционное же правительство, нарушив законы предшествующего ему строя, становится ярым защитником законов, созданных им в своих интересах и в свою защиту».

Что же предлагали пересмотреть теоретические мэтры движения в его тактике? Прежде всего Гогелия, Гроссман и Иконникова выпустили заявление «По вопросу об „экспроприации“» с призывом отказаться от данного средства добывания денег и бороться против любых попыток такого рода. Это один из наиболее важных выводов, который был сделан из уроков 1905–1907 гг. «„Экспроприации“ нельзя облагородить, от них нужно отказаться решительно и бесповоротно», – писали они. Авторы указывали, что эти акции неизбежно ведут к гибели самых смелых и лучших активистов, в то время как на смену им в ряды движения идут беспринципные и корыстные люди, привлеченные запахом денег. «Да, честные революционеры искренно хотели служить революции, но объективная логика самого „дела“ привела к тому, что пошлость, жадность загрязнили все. […] А люди гибли, порой лучшие люди», – писали авторы заявления.

Анархисты, действовавшие в России, в марте 1917 г. заняли несколько иную позицию, оказавшись менее радикальными, нежели их товарищи в эмиграции. 1 марта от имени Объединенной организации петроградских анархистов они выпускают воззвание, в котором призыв к борьбе за социальную революцию, направленную на установление анархо-коммунистических отношений, сочетается с выражением готовности к единству действий с Временным правительством: «Но указывая на наши цели мы, анархисты, ввиду исключительных условий момента, чтобы не вносить деморализации и сохранить единство движения, пойдем совместно с революционным правительством в его борьбе со старой властью, пока наш враг не будет сокрушен». Единственное, на чем авторы заявления считали важным настоять, это выборность командного состава в армии.

Опасаясь реванша монархических сил, они выступили за коалицию с социалистами. Петроградские анархисты призвали к объединению сил «демократии» – сторонников социалистических партий, входивших в Советы. Ради сохранения их единства сторонники анархии пошли на временный отказ от лозунгов социальной революции и «прямого действия» в классовой борьбе. Так, петроградские анархисты призвали ограничиться требованиями демократической республики, увольнения офицеров-монархистов, выхода России из войны: «Отсюда вытекает задача революционной демократии […] провести в жизнь политические реформы в строго демократическом духе. Мы, анархисты, решили идти совместно с демократией к этой цели, пока наш враг не сломлен, покуда не преодолены внешние затруднения, т. е. продолжается война, и временно отказаться от всяких попыток к осуществлению нашей конечной цели. […] Мы, анархисты, в данный момент воздерживаемся от революционных выступлений против буржуазии».

Уже 2 марта на общем собрании анархистов Петрограда было принято обращение к Петросовету, включавшее условия сотрудничества «с другими социалистическими организациями». 7 марта их изложил делегат Объединенной организации петроградских анархистов И.С. Блейхман, выразивший готовность идти «с демократией до полной победы над общим врагом». Он потребовал: удалить из государственных учреждений сторонников монархии; организовать суд и расправу над министрами Николая II; сформировать социалистическое правительство; выдать оружие революционным организациям; предоставить материальную помощь бывшим политзаключенным; гарантировать свободу слова для левой печати; включить представителя анархистов в состав Совета.