Проводив его к спальне, Биллингсон открыл перед ним дверь и улыбнулся.

– Желаю тебе приятных сновидений, Норт, – сказал он, после чего театрально поклонился и удалился по коридору.

Так говорил Нортону каждый вечер его отец, укладывая спать.

Вздохнув, Нортон вошел в комнату.

Все выглядело в точности так же, как и полстолетия назад.

Это не очень его удивило, и все же масштабы погружения в прошлое были ошеломительными. Вот та самая низкая кровать с красным клетчатым покрывалом, вот тот самый угловой столик, заставленный готовыми и недоделанными моделями самолетов, вот портреты героев комиксов на стенах, вот коробка из-под сигар на тумбочке, в которой Нортон когда-то хранил свои сокровища. Он поднял взгляд. Над дверью висела перевернутая подкова, которую он прибил на счастье.

Счастье.

Нортон кисло усмехнулся. Совсем несмешная шутка. В этом Доме он не знал ничего, даже близко похожего на счастье.

Он вырос, а в комнате все осталось по-детски маленьким, однако Нортон нисколько не испытывал стеснения, обыкновенно связанного с возвращением туда, где прошло детство. Напротив, он чувствовал себя здесь как дома. Он сел на кровать, и тотчас же включилась мышечная память, воскрешая контуры матраса и текстуру покрывала. Нортон ощутил, как уютно погружается в привычную обстановку комнаты.

Это его огорчило, опечалило. Страх никуда не уходил, затаившийся под наслоением других чувств, – Нортон испытывал сильную грусть. Вернувшись сюда, он вспомнил свои детские мысли, планы, и от осознания того, что будущее, которое он с таким нетерпением ждал, уже прошло, у него стало тяжело на сердце. Впервые в жизни Нортон по-настоящему прочувствовал свой возраст.

Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Там по-прежнему царила темнота, но это была не ночь. Ни звезд, ни луны, ни огней города и света фар машин на шоссе. Мрак был таким кромешным, словно оконное стекло закрасили черной краской, однако он имел глубину, и Нортон почувствовал, что за окном есть какой-то мир.

Просто он не был уверен в том, хочется ли ему узнать, что это за мир.

Вздохнув, Нортон отвернулся. Он чувствовал себя грязным, перепачканным, из-за долгой дороги, из-за холодного, липкого пота страха, пропитавшего его уже в Доме. И хотя ванная, если он правильно помнил, находилась в другом конце коридора, Нортон все-таки решил принять душ перед тем, как лечь спать. Но он не захватил с собой ни халата, ни пижамы, а смена белья осталась в машине. С самого начала Нортон намеревался остаться в Окдейле на ночь, а то и на несколько ночей, и сейчас он не находил объяснения тому, что не подготовился соответствующим образом.

Это было совсем на него не похоже.

Что не на шутку его встревожило.

В конце концов Нортон решил просто пройти по коридору в ванную, принять душ, потом снова одеться, а спать лечь в одном нижнем белье, чтобы завтра надеть те же самые вещи. У него мелькнула было мысль позвать Биллингсона и попросить у него полотенце и зубную щетку, однако его нисколько не обрадовала мысль снова увидеть работника, и он решил сначала заглянуть в ванную и посмотреть, не найдет ли он там все необходимое.

Сняв ботинки и ремень, Нортон выложил содержимое карманов на тумбочку. Проходя по коридору, он не слышал в других комнатах ни звука, однако тишина действовала на нервы сильнее, чем любой звук, и Нортон подумал о том, чтобы отказаться от душа и вернуться в спальню, затаиться в ней до утра. В коридоре было темно, тишина действовала угнетающе, однако Нортон решил, что его не запугают ни Дом, ни то, что в нем находится. Пусть ему страшно, но он этого не покажет. Делая над собой усилие, он по возможности старался сохранить свою походку непринужденной и естественной.

В отличие от коридора и, в меньшей степени, его спальни, ванная была залита ярким светом современной люминесцентной лампы. Несомненно, это помещение за прошедшие годы было отремонтировано и переделано. Нортон щелкнул выключателем, и чистый белый свет озарил все закутки этого небольшого помещения.

Современная обстановка ванной улучшила настроение Нортона, вселила в него надежду. Это был островок нормальности посреди сюрреалистического пейзажа Дома, и его будничная конкретика помогла Нортону обрести опору, почувствовать почву под ногами, сохранить связь с обыкновенным нормальным миром.

И действительно, в ванной имелись полотенца, мыло и зубная щетка. Нортон закрыл и запер дверь, снял одежду и положил ее на закрытую крышку унитаза. Отдельной душевой кабины не было, душ нужно было принимать в ванне. Отдернув бежевую клеенчатую занавеску, Нортон залез в ванну и снова задернул занавеску. Нагибаясь, чтобы открыть воду, он краем глаза заметил какое-то движение. Выпрямившись, он постоял. Под краем занавески, темное на фоне белизны ванны, было нечто похожее на тысячи тоненьких волосков – усиков насекомых или паучьих лапок, – и все это двигалось, дергалось. Прижавшись к кафельным плиткам стены, Нортон смотрел на дико извивающиеся нити.

Накатившийся страх был рожден в самой сердцевине его естества. Не было ни мыслей, ни осознанного восприятия опасности, а только инстинктивный ужас, иррациональный сигнал тревоги.

Вода текла, и Нортон был этому рад.

У него не было никакого желания слышать звуки, издаваемые волосками.

Вдруг он вспомнил муравьев, которых жег вместе с Донной. Почему-то хруст крошечных черных тел, корчащихся в предсмертных судорогах, напомнил ему на каком-то подсознательном уровне вот эту безумную суету волосков, и он подумал, что это своеобразное возмездие, отложенное на десятилетия, отмщение за тот давнишний поступок.

До сих пор Нортону казалось, что волоски двигались хаотично, независимо друг от друга, но теперь он разглядел, что они движутся все вместе, накатываются и отступают назад. Они были вдоль всей ванны, без единого просвета, и Нортон в панике подумал, как будет отсюда выбираться. Он не знал, существуют волоски по отдельности или же являются частью какого-то одного большого создания, но в любом случае он не хотел отдергивать занавеску, не хотел видеть больше, чем эти несколько дюймов, уже забравшихся по стенке ванны.

Нортон уже собирался закричать, призывая на помощь, как вдруг все волоски взлетели и исчезли. На какое-то мгновение они были видны в воздухе над душем, перетекающие плавной волной через занавеску, после чего полностью скрылись из виду. Нортон подождал, все еще прижимаясь спиной к стене, затем, не уловив больше никакого движения, осторожно приподнял край занавески.

В ванной никого не было.

Ни рядом с унитазом, ни в раковине, ни под столиком, ни за полотенцесушителем не было ни волосков, ни усиков, ни паучьих ножек. Дверь была закрыта и заперта.

Нортон по-прежнему чувствовал себя грязным, по-прежнему хотел принять душ, но его трясло от страха, и он поспешно закрыл воду, натянул брюки и, схватив в охапку остальную одежду, выскочил в коридор и бросился бегом к себе в комнату.

Учащенно дыша, он сел на кровать.