Глобализация и техническая революция вызвали внедрение в русскую речь массы английских слов. Без многих из них трудно обойтись, например без слов компьютер, Интернет, сайт, гаджет, айфон. Бедным бабушкам понять молодых не просто: «Ну как там, внученька, поживает твой грейпфрут?» – «Бабушка, сколько можно! Не грейпфрут, а бойфренд! Бойфренд!» В Сети девушка пишет: «У меня друг драйвовый. Он сказал, что запал на меня (влюбился), потому что я такая русская крэйзи». Ее русский приятель не теряется: «Так я всегда говорил тебе, что ты шизнутая».

Двое беседуют: «А ты чем занимаешься?» – «Ландшафтный дизайнер». – «Прикольно! А что это значит?» – «На бульдозере работаю». Новые слова связаны не только с появлением новых профессий. Слово менеджер придает человеку солидность, а стилисту нужно платить за стрижку больше, чем парикмахеру. Правильно ли мы понимаем слова, которые употребляем? К экстремизму у нас порой приравниваются высказывания, не имеющие к нему отношения.

Депутаты от ЛДПР внесли в Думу законопроект, призванный очистить русский язык от всех иностранных слов, а нарушителей штрафовать. На телевидении лидер этой партии для любого иностранного слова мгновенно предлагал замену. «Хирург? – Резак. Педофил? – Детолюб. Гомосексуалист? – Мужелюб. Лесбиянка? – Женолюбка. Гермафродит? – Бабомуж!» Идея полного отказа от иностранных слов – такой же абсурд, как использование их без необходимости.

Наши люди – полиглоты: они владеют русским разговорным языком и рядом сленгов. Хуже обстоит дело с литературным языком. Писатели и учителя возмущаются: «Дети путают утварь с тварью, понятия не имеют о том, чем дворянка отличается от дворняжки». У нас без всяких шуток пишут дочь Ротвейлера вместо дочь Рокфеллера, не соло нахлебавши, не на вящего, навоз и ныне там… Молодой человек с юридическим образованием, претендующий на рабочее место, написал о себе, что он «мобилИн», «коМунЕкабельный», «не принЕмает нЕ спиртные, нЕнаркАтические вещества» и «занЕмался Отлетикой». Будущий кандидат филологических наук пишет в Интернете не лучше и оправдывается: он не включил автоматическую проверку правописания.

Хорошо, что в школы вернули сочинения и что в стране стало популярным ежегодно проводить всенародный диктант. Русский язык надо беречь, но он все переварит и не умрет. Наш язык похож на мощную полноводную реку. Разве она обмелеет от того, что мы плохо плаваем? Есть старый анекдот о человеке, упавшем с десятого этажа: Иванов всмятку, а галоши – как новые.

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины ты один мне – поддержка и опора, о, великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!» – восклицал И. Тургенев. Ему довелось много лет прожить за рубежом, а там лучше понимаешь ценность родного языка. В Мюнхене мы с женой случайно познакомились на улице с молодым симпатичным эфиопом, водителем мусоровоза. Я спросил у него дорогу по-немецки. А он неожиданно ответил нам по-русски, потому что слышал, как мы между собой разговаривали. Оказалось, что он в России учился – окончил один из наших вузов. «Рад был познакомиться, – сказал мне темнокожий африканец, – всегда приятно встретить своего». Как это здорово, что наш язык объединяет между собой не только русских!

Однажды английский бизнесмен получил письмо от коллеги: «Дорогой сэр, поскольку моя секретарша – дама, я не могу продиктовать ей то, что о вас думаю». А вот наш молодой человек отправляет телеграмму. Служащая: «Что вы тут написали: «Она ничто, дерьмо!»? Это же оскорбление! Последнее слово я вычеркну!» – «Нет, оставьте! А как еще вы назовете девушку, которая… В прошлом году писал в телеграмме «сволочь» – и ничего, прошла!»

В рассказе Тэффи старый хорват, моряк, повидавший весь мир, говорит о нас с уважением: «Русский народ хороший. Очень крепкий народ, очень крепко ругается». Это наша давняя традиция. По свидетельству историков, «неоднократно цари хотели вывести русскую брань кнутом и батогами. При Алексее Михайловиче ходили в толпах народа переодетые стрельцы и, замечая, кто бранился позорною бранью, тотчас того наказывали. Но сами стрельцы не могли удержаться от крепкого словца». Немецкая газета Frankfurter Allgemeine Zeitung пишет: «В чем русский язык превосходит все остальные языки, так это по части ругательств. Ограниченное количество слов, обозначающих половые органы и акт спаривания, превращается в бесконечный арсенал сильных выражений… Этот язык, прежде являвшийся табу за рамками мужского общества, с некоторых пор используют также женщины и дети».

Откуда за рубежом хорошо знакомы с нашим матом? «В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке!» – с гордостью восклицал В. Высоцкий. Как-то вечером во Франкфурте на всю площадь раздается трехэтажный русский мат. Нашего парня пытаются угомонить – тебя, мол, полицейские заберут. Но он не боится и кричит одному из них: «Чего вылупился, х… моржовый? У меня, б…, праздник!» Те вежливо улыбаются. Бузотер орет: «Да они же ни х… не секут по-русски! Мы, б…, по-ихнему еще как-то разумеем. А они, б…, ни хрена – вот и скажи, какая нация культурнее?»

Американец Айвен в России беседует по телефону с коллегой из США. Разговор идет на английском языке. Но вдруг Айвен взрывается и переходит на русский: «Расп…яйство!» Я спрашиваю: а что, по-английски он этого сказать не мог? «Нет, мог, – объясняет Айвен, – но для этого мне понадобилось бы пять слов».

Анекдот: иностранная делегация в колхозе. Переводчик: «А теперь наши гости хотят послушать рядового колхозника». На трибуну вылезает мужик: «Как … твою мать, так … твою мать, а как … твою мать, так … твою мать!» Переводчик: «Как работать, так Кузьмич, а как деньги получать, так другие!» В наших деревнях всегда любили крепко выражаться. Но в городах, в среде образованных людей в советское время нецензурной речи стеснялись. В годы перестройки все запреты были сняты. Мат вышел из подворотни и зазвучал всюду. Материться стали все – от детсада до Госдумы. Пришлось отчасти возвратить запреты на брань в публичной речи, но они оказались неэффективными. «Независимость – это возможность послать того, кого считаешь нужным, туда, куда считаешь нужным», – заявляет молодой человек на форуме в Сети.

Мата стало больше даже в верхних слоях Москвы и Питера. Характерен анекдот: в театре звучит ария Ольги из оперы «Князь Игорь». Мужчина в зале вдруг резко поворачивается к соседу слева: «Скажите, это не вы сказали … твою мать?» – «Нет. Не я». Тогда он спрашивает соседа справа: «Простите, это не вы сказали … твою мать?» – «Нет. Не я». Мужчина задумчиво: «Надо же. Значит, музыка навеяла». В одном поселке на Волге мать уходит на работу и оставляет своего ребенка с соседкой. Ребенку 2,5 года, и, кроме слов «мама» и «дай», он еще почти не умеет говорить. Но соседка, жуткая матерщинница, его многому научила и ловит кайф – выставит ребенка в форточку, а он громко кроет всех трехэтажным матом. Самой послать всех подальше нельзя, а ребенку можно. Отношение к мату – это одна из загадок русской души. По данным опросов, в России матерятся 70 % населения, но при этом 80 % негативно относятся к ненормативной лексике, обращенной к массовой аудитории.