– Куда ты едешь? – по крайней мере, хоть голос не дрожал.

– Я опять буду сопровождать одного человека на охоте. Буду некоторое время в разъездах. Может, даже дольше, чем обычно…

Рауль неожиданно напрягся. Он был начеку, Аврора это сразу заметила. Но из-за чего? Почему он не мог ей довериться? Она не спрашивала. Рауль все равно не ответил бы.

– И ты об этом говоришь мне только сейчас? – с упреком произнесла она.

– Я хотел, чтобы мы провели еще несколько хороших деньков. Я же знаю, что ты принимаешь такие новости близко к сердцу.

Казалось, что он говорит эти слова от чистого сердца, и Авроре хотелось ему верить.

– Но я думала… – начала она, пытаясь смотреть ему в глаза.

Парень резко отвернулся.

«Что все это значит? – вдруг подумала Аврора. – То есть он не переживает из-за того, что надолго уезжает, ему просто все равно?» Но она не станет ему показывать, как это ее обижает, она… Однако, несмотря на свое намерение, все же спросила:

– И как давно ты об этом знаешь?

– О господи, какое это имеет отношение к делу?

Рауль вспылил. Наверное, он не ожидал, что Аврора настолько будет против. Девушка обычно вела себя более сдержанно, она подозревала, что парень ждал от нее именно этого. Но Леонора советовала делать немного иначе.

В голове у Авроры роились мысли. Рауль, очевидно, приревновал, когда на второй танец ее снова пригласил дядя Фелипе. Или эти чувства были наиграны? Нет, этого не может быть! Глубоко в душе она знала это. Рауль на самом деле был ревнив, и нежностью их отношений он наслаждался так же, как и она. Но было нечто, что всегда оставалось словно за кадром. Это не поддавалось объяснению. И это разъединяло их, держало на расстоянии.

– Ничего не поделаешь, как говорится. Мне нужно зарабатывать деньги, – коротко продолжил он. – Я уже принял решение.

Аврора сглотнула слюну. Почему он повторяет это? Она ненавидела, когда Рауль на что-то намекал. Девушка ничего не могла поделать с тем, что родилась в зажиточной семье. К тому же и у Мейеров-Вайнбреннеров дела шли не всегда хорошо. Нет на свете людей, у которых всегда все хорошо.

Аврора собрала все свое мужество:

– И ты меня не спросил? Я думала, мы…

– О боже, почему я должен был тебя спрашивать? Ты считаешь, что я не имею права принимать решения сам?

– Нет, но… – Аврора снова сглотнула слюну. Она ненавидела себя за неуверенный голос. Она не была слабой женщиной, которой все помыкают. – Когда ты вернешься?

По крайней мере, Рауль всегда сообщал ей об этом и всегда возвращался вовремя. Тогда бы они смогли начать все заново, и тогда бы Аврора, возможно, наконец узнала, что на самом деле мешает им сблизиться.

Парень замолчал на мгновенье.

– Я не знаю, – ответил он наконец.

– Что? – растерялась Аврора. – Что это значит?

– То и значит. Я не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще. Возможно, так даже будет лучше для нас обоих.

Аарон стоял в центре города на Пласа-де-ла-Виктория и приглашал прохожих сфотографироваться. Новый город, новое начало, еще одна попытка найти мать… Мысленно он вновь унесся в прошлое. Через несколько недель после того как Ольга рассказала Аарону, что когда-то в Буэнос-Айресе встречалась с Руфью Черновицкой, он продал ателье в Росарио. Он попросил Ольгу присмотреть за домом Метцлера, попрощался с Отто Германом, который скоро собирался вернуться в Гамбург, упаковал нехитрые пожитки, хорошо спрятал деньги и уехал в Буэнос-Айрес. Он толком не знал, с чего начать поиски, множество мыслей вертелось в голове. Действительно ли Ольга встречалась с его матерью? Или в Буэнос-Айресе могла быть какая-то другая Руфь Черновицкая? Ольга рассказывала, что тогда, по прибытии в гавань Буэнос-Айреса, которая кишела народом, их держали взаперти несколько дней вместе с молодой девушкой по имени Руфь Черновицкая. И они подружились, хоть и провели вместе совсем немного времени.

– Не знаю, что бы я тогда без нее делала, – серьезно произнесла Ольга.

Аарон нахмурился и еще раз припомнил все детали того сочельника, когда Ольга рассказывала о его матери. Первое чувство, которое он испытал, – беспомощность, которая сменилась ужасными сомнениями. Нет, никакого облегчения не наступило. Аарон просто не мог поверить в это.

«Разве это не судьба, что я спустя столько лет встретился с Ольгой в совершенно другом городе?»

Аарон не решился спросить, говорила ли ей Руфь о своем сыне. Его собственные воспоминания о матери были размыты: мимолетные картинки, которые нельзя было упорядочить, память о нежных прикосновениях, запахе, движениях, ее темных волосах.

Даже спустя много дней после того их разговора с Ольгой Аарон не мог думать ни о чем другом. Продвинулся ли он еще на один шаг в поисках матери или находился все так же далеко от нее?

Ольга и Руфь вскоре после знакомства расстались. Одну забрали в Росарио, другая, скорее всего, осталась в Буэнос-Айресе. Или ее также перевезли в другое место в этой громадной стране: в Сальту, Мендосу или куда-нибудь еще? И как это все выяснить?

Руфь Черновицкую в последний раз видели в Буэнос-Айресе, там же, наверное, были и люди, которые что-то знали о ней. Поэтому Аарон решился перебраться в столицу. Еще по пути туда он размышлял, с чего начать поиски, как встретиться с наибольшим количеством людей и, не привлекая особого внимания, задать вопросы. Сначала он не мог решить эту задачу, но потом его осенила мысль: он быстро нашел новое ателье, но наряду с этим стал работать еще и уличным фотографом. Таким образом он мог разговаривать с многими людьми, которых никогда бы не встретил в ателье.

И все же он сознавал, что это поиск иголки в стоге сена. Аргентина была огромна, а в Буэнос-Айресе – миллион жителей. Как здесь отыскать человека, который давно пропал из виду и неизвестно еще, как он сегодня выглядит?

Конечно, Аарон запрещал себе отчаиваться, но иногда, лежа вечерами на узкой кровати в маленькой комнате, ничего не мог поделать с собственными мыслями. Он спрашивал себя: почему бы не прекратить поиски, почему бы не признать всю бесперспективность ситуации?

Не случится ли так, что по прошествии многих лет мать окажется для него чужим человеком? Не лучше ли отречься от прошлого и распрощаться наконец-то с призраками?

Если не принимать во внимание бесплодные поиски, Аарону очень нравилась жизнь в южноамериканской метрополии. В Европе лишь в немногих городах можно было увидеть такое оживленное движение экипажей, карет и новомодных автомобилей. На площадях и главных улицах красовались роскошные магазины, дворцы, банки и частные особняки, перед которыми, особенно по вечерам, толпился народ. Аарон считал неповторимой особую покачивающуюся походку женщин Буэнос-Айреса, за которыми можно было наблюдать ежедневно на Калле-Флорида. Под вечер зажиточные горожане выезжали в парк Трес-де-Фебреро и возвращались с наступлением темноты, словно ритуальная процессия. Самое важное – себя показать и на других посмотреть.