Я сердито воткнула вилку в кусочек рыбы: «Ах, эти шуточки, а-ля: люди-еда. Какая прелесть!»

На протяжении всего ужина девушка просто сидела, опустив глаза, и сосредоточенно ковыряла вилкой в тарелке. Я же пыталась сделать вид, что не замечаю пытливого и довольного взгляда Эдмонда, обращенного ко мне.

Велор то и дело встревоженно искоса поглядывал на меня, а я ярилась с каждой минутой все больше и больше.

Наконец, Эдмонд откинулся на спинку стула.

— Прекрасный ужин! — воскликнул он, благодарно кивнув матери. — Но я не отказался бы от десерта… Нина!

Девушка встрепенулась и как по команде откинула свои белесые волосы на бок, оголив шею, на которой едва заметно белело бесчисленное множество тонких шрамов и еще не совсем заживших ранок.

Я закашляла, подавившись от ужаса и возмущения. Знать, что эта семейка попивает кровь — одно, но увидеть это воочию… К такому я совсем не готова!

Сидящая рядом Эда, заботливо похлопала меня по спине, а Эдмонд, тем временем глядя на меня исподлобья, наклонился к девушке и… издевательски смеясь, чмокнул ее чуть повыше плеча.

Я так крепко и яростно сжимала в руке вилку, что расслабившись от неожиданной развязки, невольно со всей силы ударила ею о дно тарелки. Велор нахмурился и напрягся.

— Эдмонд! — неожиданно прогремела Валери. — Прошу тебя, не веди себя за столом как дикарь!

Эдмонд с деланным удивлением и легким раздражением ответил.

— А разве что-то не так, матушка?

Тонкие брови Валери практически сошлись в одну сплошную галочку: так рьяно она нахмурилась.

— Сын, ты ведешь себя недостойно, — спокойно изрекла она, но в ее голосе был такой холод, что у меня по спине галопом пробежали мурашки.

Эдмонд злобно сверкнул глазами, очевидно устыдившись, но перечить матери не стал. Зато Велор, сидящий прямо напротив Эдмонда, развеселился не на шутку. Он взял стакан и, давясь от смеха, отпил. Эд сощурился и уставился на брюнета.

— Тебе есть что сказать, братец? — с угрозой в голосе тихо проговорил он, и за столом повисла гробовая тишина. Только Нина продолжала вяло ковырять свой ужин.

Велор не торопился с ответом, и я поняла: он издевается над братом, томя его ожиданием. Наконец брюнет, еще раз отпив, издевательски протянул.

— Эд, веди себя… — он помедлил. — Достойно. Не позорь семью!

Эдмонд ощетинился и, приподняв верхнюю губу, оголяя идеально ровные и белые зубы, зарычал. Велор же спокойно взирал на него.

— И это говоришь мне ты? — Эдмонд напрягся и слегка подался вперед. — Ты? Тот, кто втоптал имя нашей семьи в грязь? Тот, кто повел себя как трус?

Я удивленно уставилась на Эдмонда: такую холодную ярость я видела впервые.

Рука Велора, все еще крепко сжимавшая стакан, мелко задрожала, а старший брат, шипя, продолжал.

— Не смей говорить мне о достоинстве и чести, братец! Ведь сам ты в этом ничего не смыслишь!

Послышался треск. Стакан в руке Велора пошел трещинами и рассыпался в мелкую крошку, впившись сотней осколков в его ладонь. Мою правую руку тут же пронзила острая боль, и от неожиданности я охнула.

Брюнет так резко вскочил со стула, что тот жалобно скрипнув, завалился назад. Эдмонд тоже поднялся.

— Эй-эй!

Леонард тоже вскочил на ноги и предусмотрительно уперся одной рукой в грудь старшего брата, а другую вытянул в сторону Велора.

От парня тут же волнами начало расползаться успокаивающее тепло, но пыла мужчин это не остудило.

Я сидела с открытым ртом, как, впрочем, и Эдана. Валери же яростно отшвырнула лежащую у нее на коленях салфетку и поднялась.

— Я требую прекратить этот балаган! — гневно и властно воскликнула она. — Вы, оба, — женщина кивком головы указала на Эдмонда и Велора, — марш из-за стола!

Парни, все еще сверля друг друга взглядом, едва шевельнулись. Затем Эдмонд резво развернулся и устремился к выходу, Велор последовал за ним.

Уходя, брюнет схватил кухонное полотенце и сжал его в окровавленной руке. Я же вновь невольно пошевелила пальцами: тупая боль все никак не утихала.

И не только в руке.

* * *

Покончив с ужином, все в подавленном настроении разошлись по своим комнатам. Я же, услышав, как захлопнулась последняя дверь, тихонько скользнула в коридор и постучала в дверь Велора, но никто мне не ответил.

Двигаясь осторожно и легко, дабы ни одна дощечка деревянной лестницы не скрипнула и не выдала меня, я спустилась вниз. В гостиной Велора также не обнаружилось.

Постучав в дверь библиотеки, я протиснулась в комнату. Велор был здесь.

Он сидел в кресле, упершись левой рукой в висок, и массировал его легкими круговыми движениями. Правая рука была небрежно замотана кухонным полотенцем, сверкающим пугающе-яркими кровавыми пятнами.

Мужчина устало поднял на меня глаза, а я нелепо махнула рукой в знак приветствия.

— Ты чего всюду за мной таскаешься? — недовольно процедил он.

Я недоуменно замерла на месте, стало немного обидно. Я поджала губы и проворчала:

— Вообще-то я пришла помочь тебе.

— Мне твоя помощь не нужна! — резко бросил брюнет, но я уже решительно направилась к нему. — Ты что, оглохла? — скривившись простонал он.

— Не язви хотя бы раз в жизни! — прошипела я и потянулась к раненой руке мужчины.

— Да отстань ты от меня, наконец! — взвился Велор, выдергивая руку из моего захвата и вскакивая на ноги.

Я нетерпеливо цокнула языком и тоже встала: «Какой же ты противный! — подумалось мне. — Высокомерный, упрямый и…» — больше на ум ничего не пришло.

— Ну, как знаешь.

Гордо задрав нос, я твердым шагом покинула библиотеку и уже, было, дошла до лестницы и занесла ногу над первой ступенькой, как сердце предательски сжалось.

— Да что же это такое?! — взмолилась я, развернувшись и направившись в кухню.

Я принялась резво шарить по шкафчикам и полочкам и спустя минут десять нашла моток бинта, которому на вид было уже, наверное, лет тридцать.

— Отлично, — прошептала я и выбежала из кухни со своей находкой, но секунду спустя вновь вернулась и ринулась к шкафчику, из которого когда-то Нина доставала пузатую бутылку с выпивкой. Схватила первую попавшуюся с коричневой жижей.

Пить я, разумеется, не собиралась, просто ничего антисептического, чтобы обработать раны, у меня больше не было.

Скорым шагом, пересекая коридор, я подошла к библиотеке. Дверь была приоткрыта, и оттуда доносился голос Леонарда. Я замерла в нерешительности.

— Велор, — строго и с укором говорил Лео. — Ты ведешь себя как девчонка-истеричка.