– Кстати, слышал, что примерно лет десять – двенадцать назад они ловили оборотня-каннибала неподалеку от твоего города, – задумчиво проговорил шатен и, словно опомнившись, заметил: – Кажется, мы отвлеклись от главного.

– Да, – согласился вампир. – Ты знаешь, какой Дар интересует Томасовского? И вообще, какова магия рода твоей бабушки?

То, что я услышала от Пасечник, меня не обрадовало, потому что напоминало больше не магию, а мошенничество.

– Сидхе Серебристого Дурмана, как можно догадаться по названию, одурманивают. – Я не сумела сдержать гримасу, перечисляя умения родственничков: – Внушают, создают иллюзии, погружают в грезы. Короче, своего рода гипнотизеры.

– А воздействуют чем? – заинтересовался блондин.

– В смысле?

– Взглядом, голосом или нужен тактильный контакт? – терпеливо уточнил Лазарус.

– По-разному, кому как повезет. Думаю, у бабушки это был голос – даже став человеком, она могла уболтать любого. Несколько лет назад, когда внучка профессора чуть не довела его своим нытьем до инсульта, бабушка закрылась с ней на кухне на пару часов. И вскоре Леська кардинально изменила свою жизнь, но, к сожалению, ее характер остался прежним. – Мои рыцари молчали, и я забеспокоилась, что они плохо представляют, о ком идет речь. – Вы ведь познакомились с Олесей? Не поверю, что за два месяца она не нагрянула ко мне с какой-нибудь просьбой или претензией.

Мои витязи как-то странно переглянулись, словно советуясь, говорить мне или нет.

– Было дело, – усмехнулся вампир. – Однажды вечером сия милая девица пыталась убедить тебя продать ей квартиру за очень смешную цену. Ее хватке могли бы позавидовать лучшие менеджеры моего агентства. Удивительно, что при такой настойчивости ты не очутилась на улице.

– Это не моя заслуга. Леське каждый раз не хватает всего чуть-чуть, чтобы дожать, сломить мое сопротивление.

На самом деле я бы давно отдала ей квартиру, если бы знала, куда потом идти. Карина утверждала, что это комплекс неродного ребенка, мнящего себя недостойным материальных благ, которые он может получить от отчима. Возможно, но я в самом деле не считала себя вправе претендовать на жилье, доставшееся от профессора и бабушки. Наверное, глупо? Ведь «сталинку» они покупали вместе, когда Лукин развелся с первой женой. И все же у меня порой начинались приступы угрызений совести, особенно когда сестра ныла, что дополнительные квадратные метры им не помешают.

– Вы видели, какая Леська яркая? Но до судьбоносного разговора она считала себя дурнушкой. Эту мысль вбил в ее голову первый муж. Преподаватель психологии, он убедил жену, что она никто, ничтожество, которое он осчастливил, женившись на ней. Леська днем занималась ребенком, а ночами корпела над переводами с английского – зарплаты супруга, пишущего диссертацию и оттого работающего на полставки, молодой семье не хватало. У них была однокомнатная квартира, подаренная, кстати, дедом, но психолога она не устраивала. Он твердил, что для профессора с бабушкой «сталинка» – ненужная роскошь, тогда как у них подрастает дочь. Поэтому время от времени сестра с пеной у рта требовала от деда доказать свою к ней любовь – отдать квартиру.

Лазарус хмыкнул.

– Деловой. А про тебя он забыл? Ты-то жила с Лукиными, была частью их семьи…

– А меня, неродную внучку профессора, он планировал выселить в университетское общежитие и уже успел договориться с комендантом о комнате. Но, к его превеликому невезению, у бабушки сдали нервы, и она поговорила с Лесей. Ну, тогда я считала, что просто поговорила, а сейчас понимаю, что какие-то крохи силы у нее оставались. Ладно, не суть важно. Главное, что сестра ушла от нас другим человеком – уверенным в себе. И вскоре, выяснив, что благоверный заглядывается на юных студенток и давно мог бы защититься, если бы пожелал, она подала на развод. Хотя «любимый» и пугал, что Олеся никому не нужна, она через год вышла замуж второй раз. И за боготворящего ее мужчину.

– Ее нынешний супруг – не последний в городе бизнесмен, – заметил блондин, выказывая настораживающую осведомленность, – так зачем ей твоя квартира?

– Четырехкомнатная «сталинка» не будет лишней, а вообще, заполучить дедово наследство – идея-фикс, одержимость. Лесе нужно не только жилье, но и то, что внутри, – мебель, книги, картины… ей нужна история. В некотором роде она завидовала, считая, что мне невероятно повезло здесь жить.

В свою очередь я завидовала тому, что у Олеси полная семья, есть старшие брат и сестра. Любимые и любящие люди – вот главное богатство, жаль, что многие не сразу делают это открытие.

– Итак, чем вы пригрозили Леське, раз она оставила меня в покое?

– С чего ты взяла, что пригрозили? – сделал вид, что удивился, Болконский.

Прямо соврать Гласу нельзя, поэтому парни принялись юлить.

– И почему ты решила, что она оставила тебя в покое? – поддакнул напарнику Руслан.

Я бы умилилась их единодушию, если бы оно не возникло из-за желания навешать мне лапшу на уши.

– Лесе вообще нравится обращаться ко мне за помощью: я сижу с близнецами, когда не может няня, вожу старшенькую в детский сад или забираю ее оттуда. Подходит к концу неделя моей «постамнезийной» жизни, а сестра еще ни разу не звонила с воплями о форс-мажоре. Это странно.

– Странные у вас отношения, – возразил оборотень. – Почему ты позволяешь садиться себе на шею?

– Потому что сестры отца и их дети далеко, а Леся рядом. Притом она единственная родственница со стороны деда, которая со мной общается. – Увидев сочувствие на лице Булатова, добавила: – И не надо меня жалеть, считая наивной простушкой. Родственников не выбирают, а семья или хотя бы ее иллюзия необходима каждому.

Лазарус скептически изогнул бровь.

– Позволь возразить: смотря какая «семья» и какой «каждый».

– И все же, чем вы пригрозили Лесе? – не позволив углубиться в философские дебри, повторила вопрос.

Вертигр покосился на вампира и, получив молчаливое разрешение, ответил:

– Мы не пугали, Зар внушил ей оставить тебя в покое. Извини, раньше ты прямотой нас не радовала и не говорила, что тебя устраивает суррогат родства. Наоборот, даже поблагодарила.

– Может быть, отталкивая Лесю, я пыталась ее уберечь от Томасовского? Глупо, ведь за годы надзора он успел хорошо изучить и меня, и всех моих близких.

– Как говорится, попытка не пытка, – возразил Лазарус и добавил: – Я вот одного не пойму, дар внушения не уникален, так зачем ты прадеду?

– Герда, а ты нам все рассказала? – Пружинисто вскочив с дивана, вертигр нервно зашагал по комнате. – Будешь темнить, мы не сможем тебя защитить.

– И в итоге погибнем все, – заметил блондин.

«Погибнем все» задело. Неприятно, когда делают акцент, что их жизни зависят от моей. Хотелось бы, чтобы меня защищали не потому, что боятся умереть, а потому, что боятся, что умру я. Эгоистичная позиция, да, зато честная.