с половиной года Вернер участвовал во вторжении в Польшу, битве за Францию, вторжении в Югославию и совсем недавно во вторжении в Советский Союз. Биргит разузнала кое-что о каждой из этих операций – даже если это были просто бездумные жалобы на нехватку оборудования или на то, что, когда они пересекут линию Сталина, Первая горнострелковая дивизия сольётся со Второй. Любая информация могла быть полезной, и Ингрид, казалось, была рада всему, но всегда ждала большего.

Иоганна видела, как беспокоила сестру такая двойная игра, и изо всех сил пыталась с пониманием относиться к её чувствам к Вернеру. Он был нацистом, хотела Биргит в это верить или нет.

– Так ты пойдёшь или нет? – спросила Иоганна. Биргит выпустила струйку дыма, глядя в ночное небо, выглядя намного старше и измученнее своих двадцати пяти лет.

– Я пойду, – сказала она.

Глава двадцать первая

Биргит

Сентябрь 1941

Биргит лежала на животе и напряжённо вглядывалась в темноту, стараясь услышать звук приближавшегося поезда. Осенний воздух был прохладным, вечерняя роса просачивалась сквозь одежду. Ингрид медленно ползла к железнодорожным путям. Они были в миле от Зальцбурга, на опушке леса, и собирались пустить поезд под откос.

Два с половиной года назад Биргит официально примкнула к Сопротивлению. За это время она участвовала в десяти с лишним подобных мероприятиях: коммунисты взорвали несколько железнодорожных путей, совершили налёт на два склада в поисках оружия, а однажды спасли нескольких пациентов из близлежащей психиатрической больницы, утащив их в лес, прежде чем новый режим смог их систематически убить. Каждый раз, задаваясь вопросом о нравственности того, что она делала, она напоминала себе о том, на что были способны нацисты. Ингрид была права. Насилие стало единственным способом бороться. И победить.

Ингрид добралась до рельсов, и Биргит инстинктивно напряглась. Она знала, что подруга гораздо опытнее по части закладывания бомб, но опасность всё равно была – даже без учёта возможности быть обнаруженными. Когда поезд сходил с рельсов, они убегали в лес, и этих бесценных минут должно было хватить, чтобы скрыться от солдат, которые могли собраться с духом и напасть. Пока их хватало.

Навострив уши, Биргит наконец услышала далёкий и слабый гул. Она свистнула быстрой высокой трелью, подавая сигнал, и Ингрид начала пятиться назад. Биргит присела на корточки, в любой момент готовая сорваться и побежать. Ингрид отползала, и понемногу показался поезд – тёмная громада на фоне ночного неба.

Двигаясь слишком медленно, Ингрид могла погибнуть, подорвавшись на бомбе, которую сама же и заложила. Биргит поднялась, её сердце бешено колотилось. Она бросила взгляд направо. Эльза, ещё одна участница сопротивления, стояла в десяти метрах от них. Они решили не вовлекать в ночные мероприятия мужчин, потому что наказание за то, что классифицировалось как военные действия, было очень суровым. Женщины привлекали меньше внимания, но всё же Биргит знала – если их поймают, их, скорее всего, тоже повесят, как и мужчин.

Оставалось несколько секунд, прежде чем поезд наедет на бомбу, а Ингрид всё ещё не отползла на безопасное расстояние. Приглядевшись, Биргит поняла, что подруга зацепилась за что-то ногой и пытается освободиться. Поезд тронулся, и небо тут же наполнилось светом, а воздух – летящими обломками. Биргит увидела, как взрывная волна отбросила Ингрид назад, и тут же отвернулась, чтобы защитить себя.

– Беги, – приказала Эльза, поворачиваясь к лесу.

– Но Ингрид…

– Ей уже не помочь.

Биргит понимала: нельзя рисковать безопасностью всей группы ради одного. Ингрид нужно было оставить умирать. Она должна была предположить, что так будет. И всё же одну мучительную секунду Биргит колебалась. За что они сражаются, если они бросили своего товарища на произвол судьбы, на растерзание и смерть?

Передняя часть поезда разлетелась на куски, задняя сошла с рельсов. Солдаты, вскинув винтовки, уже подходили сзади.

Биргит рванула к Ингрид. Та была вся в крови и без сознания, но дышала. Биргит схватила её за руки, взвалила на плечо с силой, какой сама от себя не ожидала. Уже добравшись до края леса, она услышала выстрел, и что-то просвистело у неё над ухом.

– Хальт! Хальт!

Спотыкаясь на каждом шагу, задыхаясь, она бежала глубже в лес. Прогремел новый выстрел. Солдаты убьют их обеих. Они погибнут здесь, в лесу, и то если повезёт. О том, чтобы выбраться отсюда, не могло быть и речи.

Внезапно рядом послышались шаги, и Эльза закинула руку Ингрид себе на плечо, чтобы помочь Биргит её тащить.

– Побежали, – шепнула она, и они рванули в лес так быстро, как только могли. – Машина ждёт. Мы справимся.

Следующие несколько минут казались бесконечными. Всё тело Биргит сводило от усталости и боли, но она ставила одну ногу впереди другой, спотыкаясь на неровной земле. Она слышала, как солдаты продираются через подлесок, но они не знали этот лес так хорошо, как его знали Биргит и Эльза – все его тайные, узкие, извилистые тропы.

Они ныряли и петляли между деревьями, пока наконец – к счастью – не выбежали на грязную дорогу, где ждала машина. За рулём была Ева, тоже из группы сопротивления. Они рухнули на заднее сиденье, Ингрид распласталась между ними. Ева с силой надавила на педаль, и автомобиль с рёвом умчался прочь в облаке пыли.

Когда лес остался позади, глаза Ингрид распахнулись.

– Вам надо было оставить меня там, – пробормотала она, но с улыбкой.

Шесть часов спустя, когда Ингрид уже была в безопасности, Биргит стояла у двери и ждала Вернера, чтобы вместе ехать в Бергхоф. Всё её тело ломило, и она щедро напудрилась в попытке скрыть круги под глазами. Когда Вернер подъехал к её дому на маленькой двухместной машинке, она не смогла сдержать удивления.

– Ради всего святого, где ты взял машину?

– Это друга, – с важностью ответил Вернер, – и у него был бензин. Не каждый день мы ездим в «Орлиное Гнездо», верно?

Это уж точно. Биргит натянула улыбку, чмокнула Вернера в щёку и побрела к машине.

– Я думала, мы поедем на поезде, – сказала она, сумев даже рассмеяться, когда машина выехала из Зальцбурга. Небо над головой было ярко-синим, горы сияли, как зазубренные бриллианты, кое-где вершины были припорошены снегом.

– Только не сегодня. – Одной рукой Вернер крепче сжал руль, а другой притянул к