В целом, как отмечали очевидцы, процессия перенесения останков императора. в крепость была проведена крайне небрежно. Согласованность и стройность шествия не выдерживались, Многие чиновники разговаривали и шли не попарно, как было предписано, а кучками и даже курили. Нёсшие ордена порой обращались с ними бесцеремонно, держа, например, подушку под мышкой. До прибытия процессии к Петропавловскому собору, в нём собрались чины дипломатического корпуса, придворные дамы, генералы, не участвовавшие в кортеже, высшие гражданские чины, дворянство и купечество.

Собор преобразился. Среди храма между четырьмя колоннами был сооружён балдахин и катафалк.

Только в 2 часа 20 минут дня гроб прибыл к собору, был внесён вовнутрь членами царской семьи и поставлен на катафалк. Александр III и вся царская фамилия стояли на возвышении подле гроба. Во время внесения гроба в храм все присутствовавшие преклонили колена. То же самое было повторено при совершении панихиды, когда пелось «Со святыми упокой» и «Вечная память». По окончании панихиды, новый император и августейшие родственники благоговейно преклонились пред гробом и затем покинули собор.

Могила Александра II, согласно его желанию, выраженному задолго до катастрофы, находится рядом с гробницей недавно почившей императрицы Марии Александровны и цесаревича Николая. О том, что останки Александра II внесены под сень Петропавловского собора, столица узнала в 2 часа 20 минут по раздававшимся с крепости пушечным выстрелам.

15 марта в Петропавловском соборе прошла последняя торжественная печальная церемония погребения тела почившего императора Александра II.

Следует отметить, что гибель царя-освободителя мощным резонансом прокатилась по всей стране и нашла широкое отражение в отечественной прессе. И монархические и либеральные органы печати подробно комментировали происходящие события и не скупились на различные советы, рекомендации и пожелания.

Выразительница охранительных взглядов газета Каткова «Московские ведомости» настойчиво требовала усиления государственного начала: «По мере того как ослабляется действие законной власти, нарождаются дикие власти… вместо явного правительства появляются тайные». Ответственность за убийство императора 1 марта газета возложила не столько на «ничтожную кучку ошалелых мальчишек», сколько на общество в целом, которое, «Гоняясь за разными видами либерализма, не понимая сущности свободы, попало в… духовное рабство».

На события 1 марта повсеместно откликнулись земские и городские учреждения, многочисленные профессиональные объединения, высшие и средние учебные заведения.

Многие земства представили новому монарху верноподданнические адреса с изъявлением глубокого сочувствия и заявлением о полной поддержке царя и правительства и готовности «пойти на борьбу с крамолой». По данным историка Б. Б. Веселовского, с адресами к Александру III обратились 31 уездное и 7 губернских земств. В ряде этих адресов содержались призывы к непосредственному единению царя и народа, т. е. созыву «представителей земли» (Рязанское, Тверское и др.). Экстренное московское губернское земское собрание, состоявшееся 7 марта, обратилось к молодому императору с ходатайством о сооружении в Московском кремле на средства всей земли русской памятника Александру II за его достойные дела: освобождение миллионов крестьян, создание земского и городского самоуправления, введение правого и скорого суда.

На многих собраниях принимались решения о выделении средств на сооружение храма в Петербурге на месте смертельного ранения Александра II, а также об увековечении его памяти в пределах своего края. В Финляндии, например, во многих городах была открыта подписка на памятник почившему государю, который со временем был установлен в Гельсингфорсе (Хельсинки) и сохранился до наших дней. Во всех храмах Российской империи состоялись панихиды по усопшему царю-освободителю.

Тяжёлая, мученическая кончина монарха, царствование которого было так обильно благими делами, произвела, конечно, глубокое впечатление не только на русский народ, но и за границей. Кроме немногих радикальных органов революционных партий, вся зарубежная пресса выразила громкое негодование против фанатиков-террористов и скорбь о царственном мученике. До сих пор, при подобных случаях, только главы царствующих династий выражали свои чувства: это было их исключительное право.

Относительно же постигшего несчастья 1 марта к чувствам царствующих династий присоединились чувства и народных представителей для выражения соболезнования Александру III и народу России.

Сенат и парламент Франции чествовали в погибшем царе одного из величайших реформаторов XIX столетия, даровавшего свободу миллионам рабов, и видели в нём истинного благодетеля и друга Франции.

Аналогично с Францией прислал России германский народ свои соболезнования «о лучшем друге Германии». Такие же чувства выразили итальянский парламент, греческая, голландская, английская, американская палаты, из Испании и из далёкой Бразилии. Лишь в австрийском рейхстаге не признали уместным какое-либо заявление в связи с происшедшей трагедией.

Гибель царя-освободителя и вступление на престол Александра III вызвали появление ряда записок — проектов «спасения России» и совершенствования государственного управления.

Обстоятельную и в то же время противоречивую по своему содержанию записку «Задачи нового царствования» в начале марта через Победоносцева передал Александру III видный общественный деятель Б. Н. Чичерин. «Теперь, — убеждает он, — всякое ограничение власти было бы гибелью» (215, т. 1, с. 113). В то же время он предлагает привлекать «здоровые элементы», до сотни выборных от дворянства и земств в высший законосовещательный орган — Государственный совет. Главным мотивом в записке Чичерина является призыв всеми средствами, без оглядки, решительно бороться с революционным движением.

«Задача верховной власти, — рассуждает Чичерин, — состоит в настоящее время в образовании однородного, вполне согласного между собою правительства… От министров следует потребовать общей программы действий и, следовательно, совокупного обсуждения важнейших вопросов и принятия совокупных мер (162а, с. 37).

6 марта к царю с докладной запиской обратился маркиз Велепольский. Стараясь воспользоваться обстоятельствами, он предлагал расширить местную автономию и обеспечить своим польским соотечественникам признание их национальных особенностей и полную веротерпимость. Для москалей же он требовал только одного — поражающих воображение репрессий (162а, с. 41—42).

В записке Лорис-Меликову изложил свои мысли один из основоположников российского либерализма, сотрудник газеты «Голос», профессор государственного права А. Д. Градовский. Не выдвигая в ней никакой конкретной программы, он доказывал необходимость создания какой-то следственной комиссии для изучения причин возникновения нигилистического движения (162а, с. 42).

Бывший петербургский губернский предводитель дворянства А. А. Бобринский в записке, датированной 10 марта, подчёркивал: «По нашему убеждению то время, когда Россия должна быть призвана к совету, настало. Исторический вопрос необходимости того или другого представительства страны созрел» (381, 1928, т. 6(31), с. 142).