– Как видите, мисс Кларк, вы не можете считать себя невестой Эштона.

Стараясь сохранять достоинство, насколько это было возможным, Мария сказала:

– Конечно, и Эштон, и я понимали, что он мог иметь отношения, которые еще не стали достоянием гласности. Ты знаешь, что я желаю тебе только добра, Эш. – Мария успела отметить про себя, что ей каким-то чудом удается говорить спокойно, но при этом и Мастерсон, и Джулия смотрят на нее с тревогой.

– Спасибо, – еле слышно выговорил Адам и убрал руку с ее плеча. Все словно окаменели. Тишина была нарушена появлением слуг с двумя приборами. Джорджиана и Хэл заняли свои места за столом. Стол стремительно заполнялся множеством блюд, холодных и горячих. Беседу поддерживали в основном Мастерсон и Керкленд с деятельным участием Лоуфорда. Женщины в основном молчали, Рэндалл хмуро уставился в тарелку. Адам пребывал в странном оцепенении. Мария не чувствовала вкуса пищи, несмотря на изысканность блюд.

Ленч тянулся, казалось, целую вечность. Как только позволили приличия, Мария, сославшись на усталость после путешествия, удалилась из столовой. Адам провожал ее взглядом, полным боли. Будь в ней больше эгоизма, она могла бы порадоваться тому, что весть о помолвке сделала его таким же несчастным.

Она очень гордилась собой, потому что смогла сдержать слезы и расплакалась, лишь заперев за собой дверь спальни.

Ленч закончился вскоре после ухода Марии. Улучив момент, Адам отвел Уилла Мастерсона в сторонку.

– По поводу помолвки с Дженни. Мог ли я сделать ей предложение?

– Ты никогда и словом не обмолвился о том, что намерен просить ее руки, но… Да, ты мог сделать ей предложение, – ответил Уилл, насупив брови. – Тебе всегда очень нравилась Дженни. Я считал, что ты относишься к ней как к младшей сестренке, но чувства могут измениться, а она превратилась из девчонки-сорванца в красивую молодую женщину.

Адам вспомнил сон, в котором обнимал зеленоглазую юную красавицу. Может, то было воспоминание о том, как он сделал Дженни предложение и она ответила ему согласием?

– Кажется, никто не удивился, услышав о нашей помолвке.

– С Дженни ты чувствовал себя более непринужденно, чем с любой другой женщиной из высшего общества, но, будучи ее законным опекуном, ты счел бы неприличным заявлять о своих чувствах к ней до того, как она станет совершеннолетней. – Уилл задумался. – Если ты просто тихо ждал, пока ей не исполнится двадцать один, то становится понятным, почему ты никогда не проявлял интереса к другим девушкам.

Адам почувствовал себя так, словно железная решетка его тюрьмы опустилась, лишив его последней надежды. Он был обручен с женщиной, которой не помнил. Опасаясь, что знает ответ, он все же спросил:

– Если я правильно понимаю, заявлять о расторжении помолвки джентльмену не положено?

– Все верно. Человек чести так не поступает. – Мастерсон смотрел на него с сочувствием. – Когда ты вновь встретишься с Дженни, ты поймешь, почему хотел на ней жениться. Она добрая, очаровательная и неглупая молодая женщина. – Мастерсон помолчал, словно не решался продолжить. – Если бы ты повстречался с мисс Кларк до того, как сделал предложение Дженни, все могло быть по-другому. Мисс Кларк так же добра и так же умна, к тому же в ней присутствует зрелость и мудрость, которой Дженни недостает в силу возраста и воспитания. Но ты встретился с мисс Кларк слишком поздно.

Слишком поздно… Проклятие, он должен был настоять на том, чтобы Мария поехала с ним в Гретна-Грин!

Еще до того как Адам успел сказать что-то в ответ Мастерсону, к нему подошел строго одетый господин средних лет.

– Ваша светлость, меня зовут Уи Джорди Формби, я ваш секретарь. За время вашего отсутствия накопились вопросы, требующие вашего участия.

Как будто Мария его участия не требовала!.. Но долг зовет, и, похоже, для герцога Эштона долг всегда был на первом месте.

Мистер Формби успел подготовить для рассмотрения целую гору документов. Адам подписал те из них, которые требовали скорейшего рассмотрения, но были достаточно просты и понятны. Решение более сложных вопросов Адам пока отложил. Вся эта бумажная рутина была смутно ему знакома, но без Формби он, безусловно, растерялся бы. Под конец рабочего дня они очень устали. Адам не выдержал и заявил:

– Больше ничего я уже впитать не смогу. Есть ли еще какие-нибудь дела, которые необходимо решить прямо сейчас?

Формби потянулся за какими-то бумагами, но потом передумал.

– Ничего такого, что не могло бы подождать до завтра. – Формби собрал подписанные Адамом документы в стопку. – От имени всего штата домашней прислуги позвольте заверить вас, ваша светлость, что мы рады тому, что вы выжили.

Адам потер висок. Голова болела.

– Спасибо, Формби. И еще спасибо тебе за терпение.

Секретарь вежливо поклонился и вышел. Адам сидел за столом, выжатый как лимон. Кабинет его на первом этаже произвел на хозяина приятное впечатление своей элегантной сдержанностью. Темные панели на стенах, ворсистый восточный ковер на полу, множество книг и удобная мебель – все это настраивало на спокойный деловой лад. Но сейчас Адам был не в том настроении, чтобы решать проблемы. Скорее, он стремился укрыться от проблем. Адам понятия не имел, как быть дальше. Во время путешествия в Лондон он тешил себя надеждой на то, что возвращение в привычную обстановку вернет ему память и душевное равновесие. Но он чувствовал себя в собственной жизни так, словно он чужак, которого все терпят лишь по необходимости.

В дверь негромко постучали.

– Войдите! – крикнул он. Сердце его сделало сальто, когда дверь отворилась и в кабинет вошла Мария. Он встал, пожирая ее глазами. Она выглядела почти как обычно, если не считать того, что спиной она прижималась к закрытой двери, словно в любой момент готова была сбежать.

– Я пришла попросить разрешения взять себе в сопровождающие лакея. Я хотела бы утром нанести визит своему нотариусу, – попросила она подчеркнуто нейтральным тоном. – Я хотела бы как можно быстрее решить мои вопросы и вернуться домой.

– Нет нужды торопиться уезжать из Лондона, – преодолевая спазм в горле, сказал Адам. – В моем доме тебе всегда рады.

– Я должна уехать, – тихо сказала Мария. – Здесь мне не место.

Она была мудрой женщиной. Более мудрой, чем он, потому что больше всего на свете ему хотелось, чтобы она была рядом с ним. Но говорить этого нельзя, чтобы не сделать еще больнее им обоим.

Адам взял себя в руки.

– Разумеется, ты можешь воспользоваться услугами лакея, но почему бы не начать с того, чтобы отправить нотариусу записку? Приехав без предупреждения, ты можешь не застать его. – Он улыбнулся. – Воспользуйся гербовой бумагой Эштон-Хауса, чтобы привлечь его внимание.

– Мне не хотелось бы злоупотреблять нашим знакомством, но, кажется, это действительно может ускорить дело. Мистер Грейнджер последнее время пренебрегает своими обязанностями. Он не ответил ни на одно мое письмо. Хотя, возможно, он болен и не в состоянии написать в ответ.