class="p1">– Я был бы рад не поднимать эту тему еще хотя бы пару лет. – Он бросает взгляд в сторону Матвея. – Но обстоятельства бывают разными. И уж лучше так.

Не из личного ли опыта он выводы делает? Кожу покалывают неприятные сомнения.

Чтобы скрыть их, отворачиваюсь. Павел вновь обнимает меня со спины и притягивает к себе. Я делаю вид, что оскорблена. Но не вырываюсь.

– Я не собираюсь изменять Юле, Диана Романовна, – терпеливо объясняет Матвей. – Я в нее влюбился. Мы, Адомайтисы, своим женщинам не изменяем.

– Верно, – говорит Паша.

Я качаю головой, улыбнувшись.

– Вам крупно повезло, что вы есть друг у друга. Нечасто в семьях братья друг за друга горой.

– Пашка был не рад моему рождению, – жалуется Матвей. – Ему нравилось быть единственным ребенком в семье. Эгоист. Поэтому мы долго не ладили.

– Паш, это правда? Быть не может.

– Может, – признается Павел. – Мне было лет двенадцать, когда Мот родился. Мы хорошо же жили втроем, зачем? Матвей получился случайно, пришлось оставить.

– Мама такого не говорила. Ты сам придумал, – без труда парирует Матвей. – Это женились они по залету, Пашка. Ты дитя блуда.

– Но теперь я благодарен родителям, – продолжает Павел серьезно, игнорируя шуточный выпад Мота. – Ни за что бы не хотел остаться совсем один.

Матвей отворачивается и сосредоточенно моет посуду. Я обнимаю Пашу за шею. Хороший мой.

Мы вновь смотрим друг другу в глаза. У Павла они темные, жадные. Растравила я душу ему.

Хочет. Терпит.

– Значит, вы верные? – произношу мягко, возвращая разговор в легкое русло.

– Верные и адекватные, – нахваливает Матвей. – Пашку подруга его стервы-бывшей соблазняла, а он ни фига. Кремень.

Я расширяю глаза.

Паша чуть напрягается и мечет в Мота злой взгляд.

– Она меня не соблазняла. Мот, это вообще лишнее.

– Но ведь было? Приезжала к тебе, чтобы якобы о Лиде поговорить. А у самой не юбка, а пояс. И фразы эти двусмысленные! Я все слышал из кухни.

– Это когда было? – прощупываю я почву.

Перед глазами проносится расколотая сахарница, несправедливо побитый чайник. Дерзкие глаза и пухлые губы Вероники.

– Да в том году несколько раз! – выдает Мот.

– Спасибо, Матвей. Я как раз с этими двумя женщинами работаю. Диане будет очень приятно об этом знать, – говорит Павел ровно.

– Ой! Блин, прости, Паш! Я не подумал.

– Просто молчи.

– Все в порядке, – вступаюсь я за ребенка. – Паш, я и без того догадываюсь, что половина женского коллектива в «Айрис» мечтает урвать кусок твоего внимания. Главное, чтобы ты знал, чего хочешь.

– Видишь, мнение адекватной женщины, – нахваливает меня Матвей.

Паша смотрит мне в глаза, а я – ему. Нелегко будет отпускать его на работу каждый день. Да еще и на дежурство с ночевкой. Да еще и в командировки!

Мне будет очень нелегко.

Хватка Пашиных рук на моей талии становится крепче.

Матвей гремит посудой. Рой мыслей в голове сводит с ума.

Домой по-прежнему не хочется, поэтому после вечеринки мы с Пашей катаемся по городу. Долго целуемся на смотровой. Я ужасно его ревную, а еще злюсь на то, что эта Вероника тоже его хочет, и он об этом знает!

На заднем сиденье машины мы доводим друг друга до сумасшествия! Я сижу на Паше сверху, когда тот достает конвертик из кармана, не спрашивая разрешения. Забираю его из рук, прячу за спиной и отрицательно качаю головой.

Тогда Паша обхватывает мой подбородок, сжимает.

– Ты мне мстишь за что-то? – хмурится.

Это не так! Честно! Ауч… Я не знаю.

– Не хочу в машине, – шепчу уклончиво.

– Мне похер где. Я хочу тебя. Я уже не справляюсь.

– Мне не все равно… где и как.

– Поехали ко мне? – говорит он низко.

Я дышу жарко.

– Поближе к тумбочке с презервативами?

– Поехали к тебе.

Я наклоняюсь, прикусываю его ухо.

– В отель, – подкидывает Адомайтис еще вариант. – Любой.

– Только не в отель.

Паша ругается беззвучно, грубовато стягивает меня с себя и отсаживает подальше.

– Особенных девушек можно и подождать, разве нет? – спрашиваю, немного обидевшись. – Я пока не готова.

Он достает сигарету, зажимает между губ. Дышит часто. Я тянусь к нему, но Паша выставляет ладонь вперед.

– Я не готов к тому, чтобы ты сидела на моих коленях.

– Что? – изумляюсь я.

– Я сообщу, когда буду готов к поцелуям и прочему, – язвит он.

– Даже так?

– Даже так.

Паша поправляет штаны, после чего выходит из машины. Закуривает. Я жадно рассматриваю его через тонированное стекло. Предвкушение горячит тело. Скоро. Очень скоро.

Может, сейчас?

Я помню вес его тела. Помню, как сладко от его резких движений, когда внутри, когда глубоко… Острый спазм внизу живота заставляет зажмуриться. Облизываю губы.

Может, пригласить его к себе? И будь что будет? Я ведь и правда шантажирую его сексом, хотя это совершенно неправильно.

Просто страшно. Что потом все изменится. И вдруг не в лучшую сторону?

Я так сильно боюсь потерять его снова! Его сомнения в прошлый раз размазали меня по стенке!

Паша курит, задумчиво смотрит вдаль. Сексуальный на сто баллов. Я хочу дать то, что ему нужно. И уже готова. После каждого свидания белье в стирку!

Какой-то внутренний блок не позволяет. Все еще не верю, что Адомайтис меня выбрал. Вдруг передумает?

Он такой горячий… Самый горячий мужчина на свете.

Паша ведь любую выбрать может! Любую! Намного сговорчивее меня. И все же он здесь. Со мной. Терпит в двадцать восемь лет мои глупые психи.

Сотовый вибрирует. Я смотрю на экран – отец. Сбрасываю. Позже.

Паша возвращается в машину, выглядит чуть спокойнее, чем до этого. Взял под уздцы свою дикость. Готов к диалогу.

– Когда ты мне дашь наконец, не жалуйся, – рычит он.

– Что?! – смеюсь я. – Это угроза?

– Самая настоящая! С кровати не встанешь.

– Вау! – улыбаюсь. – Звучит амбициозно.

Паша бросает в меня один из своих фирменных острых взглядов, от которых волоски на коже дыбом. Предвкушение нестерпимо сушит губы и разгоняет сердце.

– Но сначала ты сделаешь мне минет, – выдает он вдруг. – И оближешь мои яйца.

– Что-о? – округляю