– Ничего страшного. Мне не сложно убраться, – отвечаю по возможности спокойно. – Но я бы на вашем месте задумалась, стоит ли дружить с таким хамоватым человеком.

Девушки одеваются в прихожей. Я провожаю. Подаю неподъемный пакет с ложками и вилками. Вероника выволакивает их на лестничную площадку. Лида же мнется на пороге, сжимая книги. Она по-прежнему бледная. Расстроенная. Ей давно пора, но она словно не находит в себе сил уйти. Заглядывает в шкаф в прихожей. Там Пашины куртки, пальто, обувь. Я утром провела быструю ревизию, если уж честно.

– Это все? Может, еще какие-то вещи? – произношу ровно, чтобы поторопить ее. – Думаю, вам больше не стоит приходить сюда. Это будет странно и неправильно.

Он мой.

– Удачи вам, – говорит Лида. – Я просто… его очень сильно любила.

– Я догадываюсь, – отвечаю тихо и совершенно серьезно. Без сарказма и удовольствия. – Его невозможно не полюбить.

После этих слов Лида убегает, не попрощавшись. Наверное, чтобы скрыть слезы, которые становятся неудержимыми. Я знаю, каково это, и вновь сочувствую ей.

Закрываю дверь и возвращаюсь в кухню. Внутри тяжелая пустота. Бывает же, да?

Настроение непоправимо испорчено. Сам факт того, что у Лиды по-прежнему есть ключи, буквально размазал меня по стенке! Все остальное время я держалась просто на силе духа.

Принимаюсь за уборку.

Она его еще не забыла. И он только учится жить без нее. Мне больно и обидно.

Но и отказываться от литовца я не стану. Ни за что на свете. Происходящее, конечно, целое испытание для такой гордой девушки, как я.

Паша пишет в половину второго:

«Прости, Диан, только из операционной. Быстро в душ, переодеваюсь и к тебе. Что купить?»

Я присаживаюсь с телефоном на стул.

«Продукты все есть, я заказывала доставку. Купи одноразовые ложки, вилки и ножи».

«Не понял».

«Все забрала Лида», – печатаю. Отправляю.

Доставлено.

«Твою мать! Я скоро буду. Только не уезжай, пожалуйста!»

«Не уеду. Одна просьба: пожалуйста, поменяй замок!!! Не могу поверить, что я могла оставить вещи в квартире, куда может зайти кто угодно!» – позволяю себе истерический выпад, не справившись с раздражением.

Минус Паше! Огромный жирный минус! Следом я шлю ему фотографии разбитой сахарницы.

«Блядь, я же поменял. Откуда у нее ключи? Наберу Мота сейчас».

Он поменял?!

Я подскакиваю с места.

«Правда?»

«Да, давно».

Оказывается, поменял!

Я могла бы просто выставить их обеих, и все! Не пускать в квартиру, не показывать наш диван со смятыми простынями! Я могла бы… вести себя как хозяйка.

Ауч. Конечно, Паша давно поменял замок. Так делают, когда разъезжаются. А я пережила весь этот стресс по единственной причине: не доверяла ему.

Глупая подозрительная девочка.

Глава 37

Как только змеи – прошу прощения, Лида с Вероникой – покидают лес и до меня доходит, что то был не лес вовсе, а моя собственная территория, я принимаюсь мерить квартиру шагами и заламывать руки.

За следующий час придумываю так много остроумных ответов, что дух захватывает от собственной крутости! Жаль, похвастаться не перед кем. Соперницы ушли.

Как говорят французы: я умна на лестнице. Спор позади, я иду по своим делам, именно в этот момент волшебным образом в голове созревают нужные ответы. Что ж, все приходит с опытом. За Сережу мне сражаться не приходилось с фанатками.

Очередь к успешному обаятельному хирургу впечатляет. Этот факт придется учитывать, как бы там дальше ни было. Павла многие хотят, а я хочу, чтобы он был только моим.

Паша врывается в квартиру, запыхавшись. Глаза вытаращены, взгляд дикий.

Оглядывает прихожую, словно в поисках следов недавней драки. Потом впивается в меня цепким взглядом. Изучает по миллиметрам.

Грозный весь из себя, аж мурашки по спине. Он, конечно, разным бывает. Ошибка думать, что он мягкий. В отдельные моменты – нисколечко.

– Ну и? – вопрошает сквозь зубы.

– Что и? – теряюсь я.

– Почему ты не отбила мои ложки и вилки?! – Паша скрещивает руки на груди. – За главную тебя оставил, а ты все профукала!

– Не отбила? – переспрашиваю, еще больше растерявшись.

Он злой. Очень. Даже слишком. Слишком злой для человека, потерявшего столовые приборы… И меня осеняет!

Ауч. Да он же просто шутит!

– Паша, их в два раза больше было! – включаюсь в игру, начиная причитать.

Он хмурится.

– Они тебя пытали?

– Да!

– Боже, иди сюда, мой боец, – с этими словами литовец раскрывает объятия.

Я срываюсь с места и врезаюсь в него, крепко обняв за шею. Паша делает шаг назад, чтобы не завалиться от моего напора. Удерживает.

– Я ведь еще болею! – жалуюсь. – У меня насморк! А они! Посуду били! Шкафами хлопали!

– Капец, Ди. Ну как же так-то.

– Такие ужасы, – горестно всхлипываю. Потом добавляю уже нормальным голосом, с улыбкой: – Я все помыла и убрала. Пошли обедать?

– Пошли, – соглашается Паша. – Я выпишу тебе медаль и премию. За смелость и отвагу.

– А ложки из премии вычтешь?

– Естественно, – кивает он. – Не ожидал от тебя столь халатной расточительности.

– Если начистоту, я предлагала еще и кастрюли забрать.

– Как непрактично.

Я снова хихикаю, как школьница, и веду его за руку в кухню. Где мы обедаем, обсуждая сегодняшний день. Паша делится подробностями с работы. Я пересказываю в красках набег с последующим грабежом.

– Честно, не помню, откуда ложки. Может, ее мама дарила, может, моя. Мы когда вместе жить начали, нам много чего надарили. Столько лет прошло.

– Я растерялась. Подумала, что… ты займешь ее сторону. Хотела соблюсти нейтралитет. Это было непросто. Я ревновала.

– Напрасно.

– Это все, что я хотела услышать.

Паша берет меня за руку.

– Я весь день ждал, когда уже домой поеду. На часы смотрел. У меня такого давно не было. Чтобы хотелось время на операции торопить, – говорит он.

Понимаю, что услышала максимум, который он пока готов дать мне.

И это не мало. Когда человек так сильно стремится быть рядом с другим человеком. Все остальное – решаемо.

– Ты меня вдохновляешь, – говорит Паша. – Быть лучше.

– А ты меня.

Он тянется и целует меня в губы. Сначала нерешительно нежно, потом нетерпеливо жадно.

– Обещаю, – шепчу я сбивчиво, – что больше ничего твоего никому не отдам.

И тебя! И