– Рад видеть вас в добром здравии, граф! – сказал король, протягивая Роберту де Ла Мэр руку для поцелуя.

– Благодарю вас, ваше величество!

– Вы были у меня около года назад. Все ли в порядке с вашим замком? Надеюсь, мой управляющий держал его в надлежащем виде?

– О да! Благодарю вас!

– Что с вашим сыном? Он когда-то служил у меня, но потом куда-то пропал. Вы никогда не говорили о нем, а я помню его как очень хорошего молодого человека, благородного и смелого!

– О государь! – воскликнула Луиза де Ла Мэр, прижимая руки к груди.

Муж остановил ее энергичным жестом и ответил:

– К сожалению, ваше величество, он погиб.

– Мои соболезнования! Каких рыцарей мы теряем! Но что же мы стоим? Садитесь!

– Простите, ваше величество, я сам должен был предложить вам… Но дом принадлежит барону де Мо…

– Ничего! Кстати, о бароне – его не будет. Он выполняет одно мое поручение. Я бы даже сказал, последнее поручение. А это прекрасное дитя ваша дочь?

– Да, это наша Кристабель! – отвечал с гордостью граф.

– Что же вы так засмущались, дитя мое? – Филипп II поднялся из кресла и подошел к Кристабель. – Перед вами всего лишь король Франции, а не Господь Бог!

– Ваше величество, – прошептала Кристабель, потупив взгляд в пол.

– Поздравляю вас, граф! Ваша дочь не только красива, но и скромна, что весьма редко встречается в наше время.

Граф и графиня поблагодарили короля за чрезвычайное внимание к их семье.

– Вероятно, у такой девушки, красота которой подобна небесной, уже есть жених – какой-нибудь благородный рыцарь, рвущийся к подвигам во имя своей любимой?

– Моя дочь, ваше величество, – ответил граф, – недавно вернулась из монастыря, где долгое время воспитывалась, и у нее пока нет жениха. Но вот господин де Мо…

– Забудьте о нем, граф! Это человек без чести и совести, он не пара вашей дочери.

– Что? – воскликнули Ла Мэр. – Мы не ослышались, ваше величество?

– Да, вы не ослышались. Уверен, он пустил вам пыль в глаза, старался показать себя в лучшем свете. Не верьте. Это ложь. Долгое время я тоже верил ему, но теперь, хвала Богу, все разрешилось. Барон Франсуа де Мо предал своего короля, убил много невинных людей, и все ради собственной выгоды, наживы. Теперь он понесет заслуженное наказание. Советую вам покинуть этот дом как можно скорее и подыскать себе другое жилище в Париже. Я бы хотел, вернувшись из поездки, увидеть вас у себя во дворце. Клянусь честью, если вы останетесь в нашем прекрасном городе, то уже через несколько дней красота Кристабель станет известна даже в предместьях и под ее окнами соберется целая толпа моих лучших дворян, только и мечтающих об одном ее взгляде!

– Ваше величество, мы очень удивлены тем, что вы нам сказали, но, конечно, последуем вашему совету, – сказал граф.

– Что ж! Рад слышать! А теперь мне пора, свита и долгая дорога ждут меня. Прощайте!

Ла Мэр попрощались с королем и пошли проводить его до дверей. Уже на пороге Филипп II обернулся и подозвал Кристабель. Она подошла, робея и смущаясь.

– Жизнь будет заставлять вас подчиниться себе, но никогда, слышите ли, никогда, Кристабель, никогда не сдавайтесь без борьбы. Боритесь и тогда обретете счастье. Я его искренне вам желаю.

И Филипп II Август вышел, оставив Кристабель в полном ошеломлении.

Глава девятнадцатая. И мертвые умеют говорить

По дороге во дворец де Мо напряженно думал, что бы могло значить поведение государя и что его ждет на приеме у дофина. Он постарался припомнить все с самого начала. После того как барон вернулся из своих новых владений, он пошел прямо к королю и рассказал ему о своей любви к Кристабель де Ла Мэр. Затем он попросил Филиппа II посодействовать в сватовстве, замолвить, так сказать, за него словечко перед графом де Ла Мэр. Помня заслуги самого де Мо, который всегда исправно выполнял любые поручения, а также отдавая дань памяти его отцу – храброму спутнику в Крестовом походе, Филипп согласился. Барон ясно помнил, что король был к нему благосклонен и сердечно говорил с ним. После этого де Мо отправился за семьей Ла Мэр. По приезде в Париж он сразу помчался к королю. И вот тут уже была перемена! За неделю отношение государя к нему изменилось. Филипп II со свитой был во дворе дворца и готовился отбыть в провинцию. Барон подошел к нему, когда король садился в седло. Он поприветствовал короля и, осведомившись, куда его величество держит путь, осторожно напомнил о своей былой просьбе. Филипп II как-то странно и холодно посмотрел на него и через минуту ответил, что просьба не забыта и пусть де Мо едет вперед, предупредить Ла Мэр, и он сам вскоре прибудет в дом барона. Дальше была сцена с королем на пороге собственного дома. Де Мо чувствовал, что все это неспроста, над его головой нависло нечто очень опасное. Каменное лицо короля и его сухие слова не предвещали ничего хорошего. Но самое главное – о чем говорил король с семьей Ла Мэр? Конечно, Филипп II даже словом не обмолвится о просьбе де Мо, но это не самое страшное. Страшно то, что король может сказать Ла Мэр то, что известно пока только ему и неизвестно барону. И это нечто, возникшее внезапно за неделю, могло сломить де Мо хребет. И вот этого де Мо боялся больше всего.

Барон вошел во дворец и одному из слуг, повстречавшихся навстречу, сказал, чтобы тот доложил о нем его высочеству дофину Людовику. Через несколько минут барона позвали. Де Мо вошел в шикарные апартаменты дофина и в нерешительности остановился на пороге. Наследник французской монархии сидел спиной к де Мо в позолоченном кресле, обитом красным бархатом, и трепал за шерсть красивую борзую, лежавшую у его ног. Казалось, дофин был настолько поглощен эти занятием, что не заметил прихода де Мо. Чтобы как-то обозначить свое присутствие, барон слегка кашлянул. Но и тут не последовало ответа. Де Мо понял, что над ним просто издеваются и нужно ждать от разговора только худшего. Наконец дофин поднялся из кресла и, отпустив борзую, повернулся к барону. Его высочеству было тридцать два года, он был строен, имел приятную внешность, слыл человеком храбрым и добродетельным. Лицо его сейчас было суровым и строгим, и он так сильно напоминал в гневе своего отца, что де Мо испугался пуще прежнего, но все же с достоинством поприветствовал дофина.

– Его величество лично хотел говорить с