Эксетер за последнюю неделю не спускал с девицы глаз, но та не сделала ровным счетом ничего, что бы доказывало ее причастность к махинациям Дэвида. Лили больше не бродила ночью по дому. Маркус надеялся поймать ее на месте преступления и вытрясти из негодяйки душу. Но и тут его постигло разочарование – одно из многих, каких к сегодняшнему дню накопилось предостаточно.

– Тем не менее, – продолжал он, глядя в растерянное лицо Ханны, – горничная не сделала ничего, чтобы мы ее задержали. Ее история безупречна, иначе девушку не назначили бы камеристкой хозяйки дома. И поскольку ничего такого за ней больше не замечено, можно счесть, что в ту ночь… у нее на миг помутился разум.

– Возможно. – Ханна заправила за ухо прядь волос, едва не задев розу. – Это, конечно, обнадеживает, но все же она совершила серьезную ошибку. Или Лили просто хорошая актриса, которая годами вынашивала план, действовала не торопясь, чтобы никто не заподозрил, что она воровка… – Она осеклась, увидев, глубокое удивление на лице Маркуса, и покраснела. Снова ее бурное воображение! Что с ней творится? Она всегда была такая сдержанная, рассудительная. – Вы знаете, куда подевался Дэвид? – спросила Ханна неожиданно для самой себя.

Герцог отвел взгляд.

– Нет.

– Вот если бы он появился и все объяснил! – с досадой сказала Ханна. – Я не могу отделаться от ощущения, что поведение Лили как-то связано с исчезновением Дэвида.

– Возможно. – Эксетер по-прежнему на нее не смотрел. Его отчужденный взгляд был устремлен вдаль, туда, где встречалась с рекой зеленая лужайка. – Но это может оказаться простым совпадением. Дэвид – мастер на жестокие выдумки, такие, чтобы всем стало тошно. Может, он засел в каком-нибудь деревенском трактире, прихватив пару-тройку дружков да огромный запас виски, и потешается над моей бедой.

От удивления Ханна едва не раскрыла рот.

– Неужели он на такое способен?

Маркус холодно на нее посмотрел.

– Уж вы мне поверьте.

– Я вам верю, – поспешила сказать Ханна.

Теперь бедняжка не знала, куда спрятать глаза, потому что герцог смотрел на нее в упор – задумчиво, испытующе. Ей не хотелось говорить о Дэвиде. Конечно, она верила Эксетеру, беда в том, что Ханна переставала верить себе, как только оказывалась с ним наедине. Если бы Маркус захотел поцеловать ее снова, он, разумеется, удержался бы, вздумай она воспротивиться. Ужас был в том, что она вряд ли стала бы его останавливать. В прошлый раз ведь не остановила. Даже сама на него набросилась и поцеловала первой.

– А если бы не отсутствие Дэвида, отнеслись бы вы к проступку Лили иначе? – спросила Ханна, стараясь дать мыслям иное направление. Нельзя думать о поцелуях в этом укромном уголке сада, в окружении благоухающих роз, где в воздухе уже чувствуется приближающаяся гроза.

– Да, – ответил он, по-прежнему не сводя с нее взгляда. – Я выгнал бы ее сразу.

– Значит, вы тоже думаете, что здесь есть какая-то связь?

– Я не могу исключать такую возможность, – помолчав, ответил Маркус. – Вы правы. Дело стало бы намного проще, если бы Дэвид вернулся и объяснился со мной. Знай я наверняка… – После некоторого колебания он снова двинулся вперед – Ханна последовала за ним. – Но я не знаю! Как только я понял, что Дэвид исчез, я отправил своих людей на его поиски, но они вернулись ни с чем. Он как будто сквозь землю провалился.

– Вы за него боитесь? – тихо спросила Ханна. Вероятно, ей не стоило задавать этот вопрос. С другой стороны, рассудила она, почему бы ему не поделиться с ней, ведь Ханна – человек посторонний.

Герцог тяжело вздохнул.

– Больше, чем следовало бы.

Она кивнула. Ханна тоже тревожилась, особенно из-за Лили. Не могла отделаться от мысли, что девушка ввязалась во что-то дурное.

– Однако Дэвид выкидывал такие штуки и раньше, – продолжал Эксетер. – Надуть меня, нарушить обещание, спровоцировать скандал, а потом причалить к более гостеприимному берегу, чтобы устроить себе каникулы! Если бы не фальшивые деньги, его нынешнее исчезновение внушало бы не больше подозрений, чем все предыдущие.

– Может быть, стоит сказать Розалинде? Вдруг он написал ей письмо?..

Маркус покачал головой.

– Нет. Я перечитал все последние письма, которые он ей посылал, и не нашел там ничего для себя полезного. – Он резко развернулся к Ханне, словно его осенила совсем новая мысль. – А не говорил ли он случайно чего-нибудь странного перед возвращением в Лондон?

Она попыталась вспомнить. Беда в том, что в то время Ханна и не думала его подозревать – хватало собственных тревог и волнений.

– Ничего особенного не припоминаю, – сказала она наконец.

– Так я и думал, – согласился Эксетер.

Некоторое время они шли молча. Солнце скрылось, вдали угрожающе пророкотал гром. Но Ханна могла бы идти с ним рядом даже под проливным дождем. Здесь, где никто не следил за ними, он был не надменным герцогом, а просто Маркусом, человеком-загадкой, разгадывать которую ей становилось интереснее день ото дня. И по мере того как они уходили дальше и дальше от дома, ее глупое сердечко ускоряло свой ритм в сладком волнении.

– А в остальном… Нет ли каких трудностей? – спросил он.

– Нет, – осторожно ответила Ханна.

Они пошли дальше. Она посмотрела на Маркуса как раз в тот момент, когда и он решил на нее взглянуть, – оба поспешили отвести глаза.

– А должны быть? – Ханна постаралась, чтобы голос звучал ровно.

– Нет-нет, – поспешно ответил он. – Я просто хотел убедиться, что вы всем довольны.

Чем она должна быть довольна? Тем, что он ее поцеловал? Или тем, что ничего больше не случилось? Или есть что-то еще?

– Что вы имеете в виду?

Герцог остановился – и Ханна тоже остановилась в шаге от него.

– Я думал… нет ли у вас… каких-нибудь неприятных впечатлений о той ночи?

У нее замерло сердце.

– О той ночи?

– Именно.

– Когда мы видели Лили?

Он болезненно поморщился.

– Речь идет не о Лили.

Ханна прикусила губу.

– Хотите сказать… когда я вас поцеловала?

Маркус смотрел на ее губы.

– Да, – сказал он, и голос его стал глухим и хрипловатым.

У нее пересохло в горле. Ханна видела: он хочет ее поцеловать – об этом ясно говорили его глаза. Ноги отказывались ей повиноваться, как и язык. Он мог бы ее поцеловать. Нет причин, почему не следовало этого делать.

Маркус сцепил руки за спиной. По ее взгляду он видел, что она бы позволила и даже сама этого хотела. Но если он ее поцелует, то окончательно потеряет голову. И всего себя.

Гром ударил совсем близко. Взметнулся ветер, подхватив выбившиеся из прически локоны, и швырнул лепестки розы прямо в ее лицо. Впервые в жизни Маркус не смог принять решение. Один поцелуй можно списать со счетов: это была ошибка, вольность. Но два? Неужели он испугался? А она?