Гюнтер уже перешагнул грань безумия. Он понимал – если Ники не станет, то его дальнейший жизненный путь превратится в короткую, кровавую дорогу беспощадной мести.

Единственная надежда, теплившаяся в рассудке, не позволявшая полностью отдаться власти отчаяния, была связана с наномашинными комплексами систем самоподдержания. Ей нужен покой, – словно заклятие, мысленно повторял Гюнтер, спускаясь по коварной узкой тропе. – Покой и защита, чтобы микросистемы регенерации смогли беспрепятственно отработать заложенные в них программы...

Сейчас всё остальное потеряло смысл.

Он понял, что не вернется в лагерь, не сообщит ничего Урману, не станет биться с норлами, – он прижимал к себе обмякшее тело Ники и плакал.

Скупые слезы скатывались по щекам, но Гюнтер не замечал их.

В его жизни появилась настоящая цель – первое выстраданное, собственное стремление, никак не сообразующееся ни с чьими планами.

Выходить Нику.

Он больше не думал о том, что она умрет. Он боялся этой мысли, чувствуя, что просто ослепнет от горя и ненависти.

Пошатываясь, Шрейб миновал опасный спуск и, дойдя до зоны руин логрианского города, свернул к первой попавшейся на глаза полуразрушенной постройке.

Бережно уложив Нику на землю, он осторожно снял с нее бронескафандр и, взглянув на страшные раны, медленно опустился подле нее.

Сканирование...

Ответ на запрос отрицательный. Работа микромашинных комплексов не зафиксирована.

Отчаяние вновь захлестнуло его.

Неужели в серийных моделях не используется уникальная разработка профессора Романова?

А с какой стати он должен был поделиться своим успехом с «Нейл Индастри»?

Подумав об этом, Шрейб понял, почему сканирование остальных киборгов выдавало один и тот же результат: Восстановление невозможно...

Но Ника еще жива... микромашины успеют считать информацию.

Он действовал быстро. Вскрыв автоматическую аптечку, вытащил из фиксаторов пустой инъектор, выбрал самую длинную иглу и вонзил ее себе в грудь.

Шрейб знал, где в его организме расположен небольшой резервуар с запасом «чистых» микромашинных комплексов.

Наполнив инъектор ртутно поблескивающей жидкостью, он ввел полученный раствор в организм Ники, затем обработал ее раны, наложил повязки, стараясь действовать быстро, но аккуратно.

Всё...

Он сделал, что в его силах. Теперь Гюнтеру оставалась лишь неистовая, почти безумная надежда, что наномашинные комплексы успеют считать информацию, справятся с повреждениями, регенерируют ткани, восстановят кибернетические компоненты, и она очнется...

* * *

Шершнев, получив от Урмана разнос за медлительность, был зол, как никогда. Отогнав БМК на новую позицию, он, чтобы никого не видеть, отослал Зарипова метров на сто выше, приказав тому вести скрытое наблюдение.

Теперь этот долбаный киборг будет ходить в героях, а я...

Сергей сплюнул на пыльную землю.

В сумерках чудились странные тени. Вздрогнув, он включил прибор ночного видения, осмотрелся и внезапно заметил метрах в пятидесяти от себя Шрейба, который шел, словно сомнамбула, бережно прижимая к груди тело еще одного киборга, – сканеры однозначно толковали сигнатуры, не вызывая сомнений.

Вот он свернул в руины и скрылся из поля зрения.

– Завгат? – вызвал Шершнев Зарипова, используя закрытый канал командных частот.

– На связи.

– Видел?

– Да. Он остановился во дворе ближайшего здания. Что-то делает.

– Держи его на прицеле. Подам условный сигнал – бей на поражение.

– Но...

– Без всяких «но»! – огрызнулся Шершнев. – Этот киборг что-то мутит. Вот увидишь, он попытается меня пристрелить.

– Кто эта девушка? – Шершнев появился внезапно, он намеренно обошел руины, чтобы Гюнтер не обнаружил его приближения.

Шрейб резко обернулся, молниеносно вскидывая «Гервет».

– Даже так? – Сергей переместил указательный палец на сенсорный бугорок гашетки «АРГ-8». – Проверим, кто из нас проворнее?

– Никто, – ответил Гюнтер, целя ему в лоб. – Сергей, почему ты меня ненавидишь? Что толку, если мы застрелим друг друга?

– Я спрашиваю: кто она?

– Машина. Теперь я ответил на твой вопрос, а ответа на свой не услышал.

– Я не опускаюсь до ненависти. – Шершнев усмехнулся. – Но, согласись, Шрейб, каждый должен знать свое место, верно? Иначе наступит совершенный бардак.

– А где мое место? По-твоему?

– На свалке.

– Не тебе решать.

– Сегодня и здесь – мне. – Шершнев подмигнул Гюнтеру. – Прощай. – Он развернулся, сделал шаг по направлению иззубренной стены, уверенный, что Шрейб не станет стрелять ему в спину.

Он не ошибся.

Гюнтер пристально смотрел ему вслед, пока галакткапитан не спрыгнул со стены по ту сторону руин.

– Работай, – шепнул Шершнев в коммуникатор.

Одиночный выстрел штурмовой винтовки прозвучал отдаленным сиплым вздохом, пуля ударила Гюнтеру в лоб, пробила бронепластиковый череп, но навылет не прошла, застряла в осколках комплекса сканеров...

Шрейб еще несколько секунд стоял неподвижно, затем его ноги подкосились, и он рухнул на пыльный каменный пол рядом с Никой.

Шершнев выждал для верности пару минут, затем снова вскарабкался на стену, посмотрел сверху вниз на две распростертые рядом фигуры, криво усмехнулся и, определив медленное затухание сигнатур, сплюнул.

Затем развернулся и произвел серию контрольных выстрелов, но не в голову, а в грудь Шрейба, где располагалось ядро системы.

Стало ли ему дышаться спокойнее?

Вряд ли. Но свою ненависть он накормил. Пусть на время, но накормил.

Спустившись к лагерю, он спокойно прошел ко временному командному пункту.

– Новую позицию занял, – коротко сообщил он Урману. – Связь оттуда не работает.

– Гюнтера не видел?

– Нет. Он как ушел в горы, так и не возвращался, – ответил Шершнев. – Наверное, сбежал.

Урман искоса посмотрел на галактолейтенанта, но комментировать его предположение не стал.

– Зона Сумерек смещается. Скоро здесь начнется интенсивное облучение. Я получил приказ от Кречетова – сниматься с позиции.

– Идем дальше в горы?

– Нет. Возвращаемся на базу.

– Столетов уже не рвется к братьям по разуму?

– Оставь сарказм при себе, – хмуро посоветовал ему Урман.