о том, что Земля – это единая цельная сущность, утвердилась в сознании широкой публики после того, как экипаж «Аполлона-8» вернулся с фотографией Земли, сделанной из космоса. Это фото и подобные образы ускорили появление экологического движения в 1970-е. Неудивительно, что они влияли на человечество на религиозном уровне – ведь наша планета удивительно прекрасна. Как писал великий американский писатель-фантаст Карл Саган: «Эта голубая точка[65] – вызов нашему позерству, нашей мнимой собственной важности, иллюзии, что мы занимаем некое привилегированное положение во Вселенной. Наша планета – одинокое пятнышко в великой всеобъемлющей космической тьме. Мы затеряны в этой огромной пустоте, и нет даже намека на то, что откуда-нибудь придет помощь и кто-то спасет нас от нас самих»[66].

Член экипажа «Аполлона-12» астронавт Ален Бин говорил: «Занятно, но ни от кого из астронавтов я не слышал, что он хотел полететь на Луну, чтобы взглянуть оттуда на Землю. Мы все хотели увидеть поближе Луну. Притом для большинства самым впечатляющим зрелищем оказывалась не Луна, а наш прекрасный бело-голубой дом, величественно плывущий вокруг Солнца, совершенно одинокий в бездонной черноте космоса». Это зрелище серьезно изменило и Бина, и многих других участников программы «Аполлон». Бин стал живописцем, другие астронавты обращались в религию или к духовным практикам.

Такой мировоззренческий сдвиг у тех, кто своими глазами видел, сколь одинока, хрупка и прекрасна наша Земля, известен как «эффект обзора». Особенно ярко он проявлялся у тех астронавтов, которые не были постоянно заняты исполнением обязанностей во время обратного полета и могли долго наблюдать родную планету в иллюминатор. Этот вид, однажды представ взору человека, меняет его на всю оставшуюся жизнь.

Глава 13. Рост. Сегодняшний инвестор не выиграет от вчерашнего подъема

Оранжевая жаба была общительным созданием – по крайней мере во время брачного периода. Самцы, каждый в пару дюймов длиной, тучами собирались на мшистой подложке костариканских дождевых лесов. Они были яркого золотисто-оранжевого цвета. Самки немного крупнее и темно-оливковые в небольшую желтую с красной каймой крапинку. Их брачные игры выглядели как самый отвязный лягушачий рейв. Впервые увидев оранжевую жабу, американский биолог Джей Сэвидж не мог поверить, что это ее природный облик, и даже подозревал, что ее выкрасили эмалью.

С оранжевой жабой мы были знакомы недолго. Ее открыли в 1960-х, а в 1990-х официально объявили вымершей. Есть немало животных, вымерших в XX веке, о которых мы сожалеем больше, например сумчатый тигр, берберийский (или атласский) лев и китайский речной дельфин. Оранжевая жаба – одно из множества имен в длинном списке существ, которых мы больше не встретим.

Оценки точного числа животных и растений, исчезнувших в XX столетии, варьируют в диапазоне от кошмарных до катастрофических. В сравнении с естественным уровнем сегодня вымирает в 100–1000 раз больше видов, и этот темп растет. Особенно страдают приматы, амфибии и тропические птицы. Эти события даже отразились на геохронологической шкале и получили название Шестое массовое вымирание. Для сравнения: пятое произошло 65 миллионов лет назад, когда комета или астероид, столкнувшийся с Землей, уничтожил 75 % флоры и фауны, включая динозавров.

Сегодня некоторые геологи именуют недавнее прошлое антропоценом – этот новый термин отражает, до какой степени деятельность человека сказалась на природе Земли. Именно по нашей вине стремительно растет число исчезнувших видов. Нас стало слишком много.

В 1900 году население Земли составляло 1,6 миллиарда человек. За столетие это число выросло вчетверо, до шести с лишним миллиардов, – неслыханный темп. Экономика тоже выросла. Мировой валовый продукт – совокупная сумма всей хозяйственной деятельности за год – в 1900 году составил чуть больше триллиона долларов, но к 2000-му вырос до 41 триллиона. Объем энергии, потраченной на производство такого продукта, вырос на порядок: ее мировое потребление в 1900 году составляло около 50 эксаджоулей, а в конце XX века – уже 500. Эксаджоуль равен квинтиллиону джоулей, а квинтиллион – это гораздо больше, чем мы можем представить.

Внезапное появление 4,6 миллиарда людей, которым пришлось потребить 450 дополнительных квинтиллионов джоулей энергии и произвести на 40 триллионов долларов товаров и услуг, в сущности, и нужно выносить в заголовок любого рассказа о XX веке. Это событие несравнимо важнее любых других.

Для людей, знакомых с природой сложных систем, такая скорость перемен – воистину тревожный знак. В нормальных условиях структуры столь многоуровневые, как наша биосфера, тяготеют к стабильности. Экспоненциальный темп подобного рода изменений указывает на то, что циклический алгоритм обратной связи, которым система в норме себя регулирует, больше не работает. Какая-то сила толкала наш мир на опасный и непредсказуемый путь.

Чтобы понять, что это за сила, начнем с 14-й поправки к Конституции США.

Эту поправку ратифицировали в 1868 году, после Гражданской войны. Она гласит: «Все лица, родившиеся или натурализованные в Соединенных Штатах и подчиненные юрисдикции оных, являются гражданами Соединенных Штатов и штата, в котором они проживают. Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединенных Штатов; равно как ни один штат не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры либо отказать какому-либо лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите закона».

Целью поправки было законодательно закрепить гражданские права бывших рабов. На практике этот закон применялся совсем иначе. Один из примеров, показывающий, что поправка не достигла цели, – сегрегационистские «законы Джима Кроу»[67]. Из 307 исков о нарушении поправки, рассмотренных в судах между 1890 и 1910 годами, лишь 19 подали афроамериканцы. Остальные 288 поступили от корпораций.

Исторически корпорации – это организации, созданные держателями особых хартий, пожалованных монархом или правительством. В хартиях указывалось, какое предприятие позволено той или иной группе лиц: строительство школы, железной дороги и так далее. По сравнению с товариществами или трестами хартии не давали особо широких прав: у корпорации жестко определялись цели, и участники несли ответственность за ее действия. Однако в XIX веке характер корпораций стал меняться, и вслед за этим начало расти их влияние.

Поворотным моментом стал исторический судебный процесс 1819 года «Попечители Дартмутского колледжа против Вудварда», который подтвердил, что права, данные колледжу хартией английского короля Георга III в 1795 году, не могут быть отменены законом штата Нью-Гэмпшир. Это решение создало прецедент, который законно ограничил право штатов вмешиваться в дела частных корпораций.

После этого решения юристы принялись думать, как бы еще укрепить позиции корпораций. И решили, что им не хватает свобод, гарантированных 14-й поправкой. Изучая ее формулировку, корпорации обратили внимание на то, что права гарантированы «всем людям».