Он злился, сильно злился, на свою сегодняшнюю тупость, на то, что ничего ему не лезло в голову, ни единой стоящей мысли. А Белов, как назло, разошелся. Умные и стоящие вопросы просто перли из него! Насиделся, видимо, в одиночестве. А может, он внимание Маши, дарованное ему волей случая, таким образом отрабатывает.

– Да что вы! – свела на нет весь его мыслительный процесс хозяйка квартиры. – Документы он таким путем искать не мог, они у него всегда на одном и том же месте лежали. В той вон тумбочке. Он аккуратный мальчик, кроме этого последнего случая, ничего такого за ним не водилось. Мусор выносил вовремя, в ванной всегда чисто, в туалете тоже. Комнату пылесосил. Да и Мариночка его постоянно контролировала.

Мужчины снова с пониманием переглянулись.

– Думаю, соседка моя его перепугала. Он документы схватил, а деньги всегда при нем были. Тут он их не держал. – Она снова смущенно умолкла, покраснев, и продолжила: – Схватил, что под руку подвернулось, и удрал. Думаю, так все и было.

Белов слез с дивана, на котором сидел и умничал все это время, и прошелся по комнате. Заглянул с разрешения хозяйки в шкаф, потыкал пальцами в ровные стопки нехитрого шишкинского скарба. Дошел до тумбочки под телевизором. Выдвинул ящик. Ящик был практически пуст, если не считать тоненького женского журнала по вязанию.

– Ваш? – выудил его со дна ящика Белов и принялся листать.

– Нет, не мой, – отреклась от глянцевого издания женщина. – Он на бачке в туалете лежал в тот день, когда… Ну, когда я пришла, а тут все – вверх дном.

– Бумаги туалетной не было, что ли, у студента? – хмыкнул Белов, методично переворачивая страницы.

– Была, конечно! Может… Может, читал его кто-то, когда… Ой, да ну вас! – Лицо ее побагровело от конфуза, в который ее вогнал бестактным своим вниманием настырный Белов. – В туалете он лежал. Я тогда прибралась, что-то на помойку отнесла…

– А журнал оставили?

– А что? Он же красивый, по вязанию. Подробный такой, все понятно, все со схемами. У меня внучка крючком пробует вязать. Может, ей пригодится. Я ей еще не показывала его. Но выбрасывать? Зачем? Хороший журнал-то. Был бы он с бабами голыми, я выбросила бы непременно. А по вязанию…

Журнал Маринкин, в этом Веня был уверен. Еще когда она ночевала в их с Машкой кухне на скрипучем разваливающемся кресле, постоянно что-то вязала. Мотки цветных ниток вечно гоняли по полу бездомные котята, которых Маша таскала в дом. Потом Марина съехала, забрала корзинку с нитками, спицами и крючками. Котята подрастали, Маша пристраивала их в надежные руки. Потом и сама съехала… Его вот только забыла пристроить, так и мается он неприкаянным.

Господи, опять он о ней! Когда же это закончится-то?!

– Я его заберу? – тряхнул журналом Белов.

– А-а-а… Наверное… Да, если считаете нужным, конечно, забирайте.

Ирине Владимировне жаль было расставаться с журналом, больно там на двадцать пятой странице ей шапочка с шарфиком понравились. Внучка бы непременно связала такие крючком. Велика премудрость! Схема есть, рисунок тоже. Она уж ей и пряжу прикупила, но…

Но с властью не поспоришь. Хорошо еще, ни разу не намекнули, что квартируют у нее жильцы без всякого оформления и договоров. А то бы еще и за это ее взгрели. Соседка, прыгавшая вокруг нее с газетой в руках, изрядно надрывалась по этому поводу. Оформят, орала, всех оформят, где надо! И квартирную хозяйку, и жильцов ее с бандитскими рожами.

Сволочная баба! Ох и сволочная! Угораздило же ее проживать именно на этой лестничной клетке.

– Конечно, забирайте, – окончательно разрешила Ирина Владимировна и вновь погладила себя по коленям. – Понадобится мне журнал, так я сама куплю.

Покупать она, конечно, ничего не станет. Журнал-то очень дорогой. Не по карману он ей. А дочка тем более тратиться не станет, скуповатой она выросла. Но виду подавать нельзя. Больно уж нехорошими глазами смотрел на нее – нет, не тот, крупный мужчина, а второй, посимпатичнее и потактичнее на вид как будто, но глаз больно уж у него нехороший! Недобрый глаз, въедливый.

Пусть хоть все забирают, лишь бы сами убрались подобру-поздорову из ее квартиры!

– Простите, а это что? – Белов вдруг с силой рванул на себя ящик тумбочки, донес его до хозяйки и положил прямо ей на колени. – Это что такое?

Он все тыкал пальцем, и она знала куда. В паскудство Генкино он пальцем тыкал! Она и отмывать это пыталась, и затирать ластиком – внучка ей одолжила, да все без толку.

– Слова там. Нехорошие слова. – Она поджала губы. – Пыталась отмыть – бесполезно. Маркером он их начертил.

– Кто?! – Губы у Белова посерели, казалось, еще минута – и он этим ящиком хозяйку по голове огреет. – Кто написал? Когда?

– Да Генка, наверное. Сунулась я к нему с уборкой, а в ящике черным на задней стенке выведено: «Коля – старый хер». Это что такое?! Хорошая же тумбочка, добротная. А он пишет такие пакости!

– Когда появилась эта надпись?

– Не стояла я у него за спиной, не знаю, – рассердилась Ирина Владимировна.

Теперь и этот грузный мужик смотрел на нее недобро, с подозрением, будто она одна во всем виновата и перед соседкой, и перед ними. Нашли тоже крайнюю!

– Прежние жильцы квартиру сдали под ключ, и тогда все было в норме.

– Точно тогда еще надписи не было?

– Не было! Все всегда проверяю. Если что не так, штрафую. Да! И не надо на меня так смотреть! Мне ремонт каждый раз после жильцов делать не на что! И мебель менять каждый раз я тоже не могу! Говорю вам, прежние жильцы все оставили в отличном состоянии. А этот… – она тяжело, гневно задышала. – Этот бессовестный! Мало того, что квартиру вверх дном перевернул, так еще и мебель исписал! Да какими погаными словами!

Белов ящик с ее коленей убрал и переложил на его – гореловские колени. Следователь присмотрелся… Да, в самом деле, на задней стенке узкого неглубокого ящика тумбочки красовалась не совсем приличная надпись. Была она почти затерта, но все равно читалась неплохо.

– А кто этот Коля? – поднял на нее глаза Горелов.

Надпись и ему не понравилась тоже. С какой стати жильцу портить мебель, да еще в таком укромном месте? Захотелось похулиганить? Блажь накатила? Отомстить пожелал квартирной хозяйке тем самым за ее любопытство и за то, что она в вещах его рылась регулярно?

Глупо! Глупо так думать, потому что это никак не объясняет нелепую выходку квартиранта. Он мог большими буквами, перед тем как удрать, все стены тут исписать. Обои недешевые, и страданий квартирной хозяйке это принесло бы гораздо больше. А он на задней стенке ящика тумбочки про какого-то Колю накалякал.

Это ни о чем, конечно, конкретно не говорит, зато, возможно, намекает на что-то важное. И это подтверждалось короткой строчкой – черные буквы и цифры были мелко записаны на двенадцатой странице в журнале по вязанию.