Закрыв за собой дверь, я опустилась на пол. И вдруг, моё сердце всколыхнулось, подпрыгивая от радости, когда рядом раздался шорох. Но когда вспыхнул свет свечи, оно обреченно упало на дно моей души. Уин пристально разглядывал меня минуты две, а потом хмуро заявил:

– Вижу, твоё сумасшествие только усугубилось. Когда я уезжал четыре месяца назад, ты выглядела лучше. Что ты делаешь с собой, Тара? Это то счастье, к которому ты стремилась?

– Просто … они разлучили нас. Я дала слово, – удивительно, каким безжизненным голосом я ответила.

– Наконец-то, хоть что-то здравомыслящее! Тара, а тебе не кажется, что это к лучшему? Что так будет правильно? Лучше и тебе и ему!

– Лучше? – еле выдавила я, чувствуя, как холодею.

Уин мрачно покачал головой: – Давай поговорим с тобой утром. У меня к тебе есть один разговор.

Этой ночью меня посетило очень чёткое видение:

«Темно, на небе яркий молодой месяц, выглянувший лишь на половину из-за набежавшей тучи. За рекой, в старом дубовом лесу, мчаться вольфгары. Среди них Камиль. Лицо сосредоточенное и осунувшееся. Его догоняет Михас и пытается остановить.

– Теперь прощай, брат. Я не знаю, вернусь ли. Если отец направляет нас на войну в Шегард, значит, он не хочет чтобы мы выжили. Но мы будем бороться. Приглядывай за ней, – братья крепко обнялись».

Я вскочила в холодном поту. … На войну? В Шегард?! Это же на другом краю света! Земля, где властвуют одни вольфгары, где кланы постоянно делят территорию, где дикость страх и кровопролитие!

За окном ещё темно. Я выбежала на улицу в чем была, вертя головой во все стороны. Не видно. Я вернулась и вылезла на крышу. Месяц молодой, и завтра он будет точно такой же, как в моём видении. Завтра ночью. ….

– Тара? – я вздрогнула, недоуменно уставившись на Уина. – Давно здесь сидишь? – Уин снова нахмурился. И только сейчас я поняла, что до сих пор сижу на крыше в одной нижней сорочке, а в воздухе кружат и ложатся, умирая первые снежинки.

– Снег? Так рано, – смущенно пробормотала я. – Странно, совсем не чувствую холода.

– Мало сказать, что ты меня пугаешь, что я волнуюсь за тебя, у меня даже нет подходящего слова, чтобы это всё выразить. Когда я на тебя смотрю – мне хочется выть! Пойдем вниз. Дело есть, – безрадостно кивнул он, подав мне руку. Закутав моё окоченевшее тело в теплую накидку, Уин нехотя заговорил снова: – Все эти разговоры, что я твой жених, сыграли со мной злую шутку. Ведь в Бургоне я никому об этом не говорил. И вот недавно, Дориан, ваш старейшина, прислал моему отцу послание. Так, мол, и так, давно ждем, когда свадьба? Мой отец удивился и обрадовался ни на шутку! Таким счастливым выглядел, словно сам женится! Словом, через несколько дней он прибудет в Криленд.

– Что? Какая свадьба, Уин? Никакой свадьбы не может быть, понимаешь?!

– Ты так возмущаешься, будто я прошу тебя выпить яду!

– Это тоже вариант, – буркнула я.

– Тара! – Уин сел рядом со мной и порывисто схватил меня за руку. – Выслушай меня, прошу. Я не могу сказать отцу правду! Да, эту вашу правду вообще никому нельзя поведать! Представляю, как он посмотрит на меня, если узнает, что я прикрывал твою связь с вольфгаром! Я самому себе не верю. Понимаешь, мне не хочется его разочаровывать, а выходит так, что я всё время его разочаровываю. Не стал лекарем, как он, не вышло из меня и великого воина. Пусть хотя бы думает, что моей женой станет такая девушка как ты, талантливый отважный проводник, член совета старейшин.

– У меня ещё есть сундук с золотом, если ты не знал, – выдавила я вымученную улыбку. – Пусть ты не стал, кем бы хотел видеть тебя твой отец, зато ты стал верным другом. Но Уин, … ведь сколько ни скрывай, свадьбы ведь всё равно не будет.

– Подыграй мне теперь ты, скажи, что переносишь её на весну, – почти умоляюще прошептал Уин, предано заглядывая мне в душу своими голубыми озёрами глаз.

– И сколько мы будем её переносить? До старости?

– Время лечит, Тара, – его взгляд вдруг стал тверже.

– Я никогда его не забуду! – я выдернула руку.

– Так ты поможешь мне?

– Обмануть твоего отца? Этого доброго почтенного человека? Легко! – со злостью бросила я. – Обводила же я до этого вокруг пальца весь Криленд! Вот интересно, какие бы стали лица у наших уважаемых поселенцев, если бы они вдруг узнали, что я спала с вольфгаром?! Сразу бы скорчили брезгливые осуждающие рожи, с ужасом тыкая в меня пальцами! А почему ты так не смотришь на меня, Уин?! Почему не ненавидишь, за то, что я просто люблю?! А чем их болото пороков лучше?!

– Успокойся, Тара, им не обязательно узнавать об этом. И не одной тебе плохо! Мне тоже моя жизнь кажется кошмаром, потому что я тоже просто люблю! – резко оборвал меня Уин. За последнее время он стал более жестче, обреченность сделала его жизнь бесцветной, закаляя юношу страданиями. Жаль, я не хотела этого. Почему я всем приношу одни лишь страдания?

– Уходи сейчас, Уин. Я помогу тебе, подыграю. Прости, но сейчас мне ни с кем не хочется разговаривать. Мне нужно побыть одной, – опустошенно произнесла я.

Просидев в прострации с рассеянными мыслями, я спохватилась только к вечеру. В суматохе, отыскав маленький кожаный мешочек отца (он приносил в нем найденные драгоценные камни), я туго затянула его ремешком, вложив в него отрезанный локон своих волос. Конюх Тод, очень удивился, когда я срочно, без объяснений потребовала оседланную лошадь:

– А разве не безопаснее идти знакомыми тебе подземными путями? Куда это ты собралась на ночь-то глядя?! Да ещё одна! – ворчливо попытался возразить он, неохотно входя в конюшню.

– Я ведаю путями, ты лошадьми. И давай друг другу не мешать! Это моё дело, куда и зачем я еду! – сердито отрезала я, раздражаясь каждой задержке на моем пути к Камилю.

У меня была лошадь. Я знала куда нужно было держать путь, и никакая клятва меня уже не остановит!

В ночи глухо раздался топот копыт.

***

– Ваша прыть и боевое искусство пригодиться нам, чтобы отстаивать наши земли в Шегарде! – громко заявил Рамир, стоя перед узниками. – Силы Фарида слабеют, его ветвь понесла большие потери, ему как раз понадобится ваше умение. Это ваш долг сражаться за наш клан. Я приказываю вам отправляться сегодня же. Все кроме Михаса. К нему я решил проявить свою отцовскую благосклонность, мальчик попал под дурное влияние, но я исправлю этот промах в воспитании. А от вас я ожидаю подвигов и самоотверженности до последней капли крови.

Камиль проводил отца тяжелым взглядом, полыхающим ненавистью: – Последние слова прозвучали как приговор. Значит, дела в Шегарде слишком плохи, настолько, что Рамир не надеется увидеть нас живыми. Придумал красивый способ нас убить!

– Хотя бы Михаса пощадил, – вздохнул Алишер, проверяя свои мечи.

– Не нужно было вам принимать мою сторону.