– Я же уже не говорю, что не нужно было тебе связываться с Тарой!

– Тара это другое! Я люблю её! И это моё дело, моя шкура, моя жизнь, и мне её терять! – горячо возразил Камиль.

– Это тоже наше дело и наша шкура, и нам решать, когда ею рисковать! Это тоже мой выбор! Нам ничего другого не остается, как подчиниться этому приказу. Мы уже обсуждали, сбежать нам не удастся, в противном случае, Рамир натравит на нас всех воинов нашего клана, а я не хочу зря губить вольфгаров. Мы все так решили, что примем волю Рамира и если нужно – умрем как один!

– И я за то же. Мы не могли не пойти за Алишером, – Гуч вмешался в разговор двух братьев, – Повоюем, разве нам привыкать.

– Он специально убирает меня подальше! Ненавистная тварь! Сколько уже раз за эти два дня Рамир посылал своих палачей убить Тару?! – снова и снова вольфгарская суть Камиля не находила себе места, бросаясь из одного угла в другой.

– Три, – тихо ответил Шон. – И всех троих уложил лазутчик из клана ветра. В последнем он оставил свой нож. Наверное, хочет дать Рамиру ещё один повод для размышлений.

– Пусть твои братья присматривают за Крилендом, но только ловко и хитро, как они это умеют. – Кивнув Шону, Алишер тяжело вздохнул. – Рамир хочет, чтобы моя ветвь исчезла. Ему не понравилось моё союзничество с людьми. Если мы не вернемся – он своего добьётся!

В шатер влетел Михас:

– Отец отправляет с вами своих самых лучших семерых стражников! Он приказал им удостовериться в вашем прибытии и передать Фариду послание.

– Вероятно, хочет сказать ему, что от нас обязательно нужно избавиться, – горько усмехнулся Камиль.

– Я хочу проводить вас! – взволнованный Михас переводил темные от печали глаза с одного брата на другого.

Камиль кивнул.

Они мчались вдоль берега, когда со стороны Криленда в звуки вклинился лошадиный топот.

– Неужели это Тара? – прошептал Алишер, следуя за братом. – Откуда она могла узнать?

– Ты забываешь про её видения!

– Но ведь она поклялась Рамиру! …. Хотя, что это меняет.

– Алишер, я могу попросить тебя, как брата?! – каким-то странным надрывным голосом, произнес Камиль. – Дай мне возможность попрощаться с ней. Я ведь могу её больше никогда не увидеть. Прошу! Я ведь люблю её! Ей тяжело, пойми.

Наперерез вольфгарскому отряду, вброд через речушку, поднимая столбы холодных брызг, мчалась лошадь. Камиль узнал знакомую фигуру любимой девушки. По команде Алишера его воины остановились. Недовольные стражники тут же почуяли неладное, и, ощерившись, схватились за оружие, медленно подступая к застывшим вольфгарам. Алишер коротко кивнул Камилю, и угрожающе зашипел стражникам:

– Не советую мешать! Небольшая передышка и мы продолжим путь. Остальное вас не касается, здесь вашего предводителя нет. Вы хотите боя? Только зря прольете свою кровь!

Спрыгнув с лошади, Тара уже мчалась сломя голову, путаясь в тяжелых мокрых юбках. Камиль поймал её на бегу. Поймал … своё счастье, и горящую от боли грудь потушил глоток воздуха! Она была его живительным воздухом!

Воины Рамира с остервенением бросились на Алишера и его небольшой отряд. А Камиль с упоением целовал любимую девушку, прижимая её к готовящемуся разорваться сердцу.

– Я видела, когда ты уйдешь. … Не смогла не прийти. … Не могу без тебя. … Люблю, – горячо шептала Тара, целуя дорогое лицо. – Хочу дать тебе на память вот это, – она протянула ему кожаный мешочек. Заглянув в него, Камиль грустно усмехнулся, и дрогнувшим голосом, который наполняли столько чувств, шепнул:

– Частичка рыжего солнца. Думаешь, смог бы забыть?

– Нет, но может быть, так ты сильнее будешь стремиться выжить, – обвивая его шею, и давясь наворачивающимися слезами, ответила девушка. – Умаляю тебя, выживи, Камиль! Я буду ждать. Я готова молить всех богов и днем и ночью, лишь бы они сохранили тебя!

– Наши шаманы обычно ещё приносят кого-нибудь в жертву, когда просят, – попытался пошутить Камиль, скривившись от боли. – Я бы очень хотел пообещать тебе, что вернусь, но не хочу обмануть. Мой отец не успокоится, пока не сживет нас со свету. Я тоже люблю тебя, моя Тара, и буду любить там, куда отправляюсь, и даже за гранью жизни не перестану любить. Я воин, Тара, я всегда играл со смертью, поэтому моя жизнь привыкла болтаться на волоске. Больше я беспокоюсь о тебе. Рамир уже трижды посылал своих собак убить тебя, но у тебя появился тайный покровитель, тот, из клана ветра. Он до сих пор поблизости. Будь осторожна. Прошу, заклинаю, не выходи ночью за порог, … и днем не выходи. Я приказываю тебе, Тара быть благоразумной и бороться за свою жизнь, … ради меня, чайка. Мы ведь с тобой знали, что наступят такие времена, но нам есть о чём помнить. У нас есть наша любовь! Береги её в душе, Тара. Прощай! – Камиль порывисто прижал к себе девушку, целуя её в солёные губы. В который уже раз они прощались за последнее время, разрывая на куски свою душу, а она срасталась снова, питаясь любовью. Их чувство было слишком живучим! Живучим и требовательным. Оставалось ещё проверить его на терпение, расстояние и преданность этому чувству.

– Мы ещё обязательно увидимся, Камиль!!! Ты слышишь меня?! Это не навсегда! – закричала она ему вдогонку, когда вольфгары снова сорвались с мест.

– Ненавижу этот мир, ненавижу войны, ненавижу Рамира, ненавижу дурацкие устои, ненавижу расставаться! – шептала Тара, глядя вслед исчезнувшим силуэтам. – Что мне сделать, чтобы вы оставили нас в покое?!! – прокричала она, запрокинув голову в темное небо, зная, что ответа всё равно не последует.

Зная, что в её жизни наступили мрачные и тяжелые времена, что ничего не в силах будет скрасить её жизнь, что слабая надежда будет трепетать в её ладонях, пока она не отыщет его след. Она знала, что за эту любовь она босиком пройдет по раскаленным углям и острым осколкам. Что придется пролить не мало пота, крови и слёз. Но она выстоит. Она не может иначе. Она будет продолжать упрямо любить своего вольфгара!

***

И потянулись дни за днями. Монотонные. Лишенные всякого смысла и искры. Нет, жизнь вокруг меня мчалась, кружась водоворотом событий, это я застыла в ней. … Замерла. Завернулась в свой мрачный кокон, каждый день, напоминая себе о своей боли.

Я приняла отца Уина, улыбалась, о чем-то говорила, даже не помню. А душа моя, мои мысли были далеко, очень далеко. Мне даже перестали сниться сны и приходить видения. Я как будто падала в глубокую и бездонную яму. На дне которой был мрак.

Уин с облегчением выпроводил своего обнадеженного отца обратно в Бургон, и как нарочно, всё своё свободное время он пытался провести рядом со мной. И меня начали дико выводить из себя его тяжелые вздохи, тревожные взгляды, попытки заботы. Я сдерживалась из последних сил, понимая, что не он в этом виноват, тем не менее, превращаясь в замкнутую злобную мегеру. Почти в полном безмолвии, я отживала день за днем. Я ждала. …

И вот спустя несколько недель, видения вернулись. Они повторялись каждую ночь. Одно и тоже: «Я держу в руках старинную шкатулку, которую однажды у меня нашел Камиль». Просыпаясь, я уже наяву вертела в руках эту же шкатулку, понятия не имея, что означают эти видения. Я долго рассматривала выжженные символы кланов. Затем мне пришла в голову нарисовать их. Потом наложить один на другой, и у меня получился странный симметричный символ. И взглянув на отверстие замка, меня осенила мысль!