Пренебрежение женщинами и их проблемами со стороны науки и медицины дорого обошлось нам. Мы расплачиваемся за это в том числе более слабыми знаниями об особенностях собственного организма, о нашем здоровье и способах лечения. И это во многом повинно в наших скудных сведениях о противозачаточных пилюлях и их воздействии на женский организм. Однако одним этим причиненный дамам вред не ограничивается. В частности, второсортное положение как объекта изучения выработало у многих женщин осторожно-недоверчивое отношение к науке, которое — хотя и вполне оправданно — чем дальше, тем больше подрывает нашу готовность расширять осведомленность о себе и своих специфических недугах.

Долгое время наука и медицина придерживались того мнения, что быть женщиной — это примерно то же, что иметь серьезный психологический сдвиг. Дамам нередко назначают гистерэктомию (удаление матки) или транквилизаторы вроде валиума для снятия симптомов истерического невроза (это «синдром», симптомы которого подозрительно схожи с поведением женщины, которой то и дело приходится сталкиваться с тупыми и унизительными сексистскими нападками). Хотя со времен повсеместности подобной практики наука и медицина прошли огромный путь, в жизни всех знакомых мне женщин и моей тоже был хотя бы один случай, когда с нами обходились — иногда даже лечащие врачи — как с существами менее разумными и менее склонными к логике, чем мужчины, — в силу только одной половой принадлежности.

Представление, что женщинам будто бы заведомо чужда логика и потому они не заслуживают равных с мужчинами прав, глубоко въелось в общественное сознание. И мы очень чувствуем это. Мы обречены выслушивать от многих тучи запредельной чуши о женских гормонах и нашем якобы недомыслии, препятствующем праву самим распоряжаться своей репродуктивной способностью. Такого рода заявки вкупе с дурным обращением, которое мы вынуждены сносить от медицины, невероятно затрудняют любому человеку — даже женщинам-ученым — серьезное, содержательное обсуждение вопросов женского здоровья, как, например, женские гормоны и регуляция деторождения. Подобные темы, когда наука все же обращает на них свое внимание, зачастую воспринимаются с подозрением всеми, кто обладает парой яичников (или кто симпатизирует их обладательницам).

Послушайте, с чем пришлось столкнуться доктору Кристине Дуранте, которая специализируется на изучении женских гормонов и может служить образцом использования широких возможностей, открывшихся благодаря женскому равноправию. Доктор Дуранте глубже других ученых-психологов вникла в женскую психологию (которую еще до недавнего времени игнорировали исследователи) и первой взялась за серьезное изучение овуляции. В области психологии Кристина одной из первых удостоила женские гормоны научного внимания, которого они, безус­ловно, заслуживают, а ее исследования пополнили науку важными открытиями относительно механизмов работы женского организма — в том числе представленными в этой книге.

В 2012 году доктор Дуранте провела серию экспериментов, чтобы выявить, каким образом меняющийся на протяжении овуляторного цикла гормональный фон может влиять на политические убеждения женщин. Для этого она сопоставила их политические предпочтения в периоды цикла с высокой фертильностью (на фоне повышенных уровней эстрогена и возможности зачатия) и в низкофертильные периоды (когда зачатие невозможно). Обнаружилось, что одинокие женщины в фазу высокой фертильности чуть больше тяготеют к либеральности, чем при низкой фертильности. Иную картину дали дамы, имевшие постоянного партнера: находившиеся в фазе высокой фертильности несколько больше склонялись к консервативным взглядам, чем в фазе низкой. Результаты исследования — весьма любопытные как в теоретическом, так и в практическом плане — выложила на своем сайте CNN, сопроводив интервью с доктором Дуранте, где та рассказывала, каким образом гормоны влияют на поведение.

Результаты изыскания доктора Дуранте не давали поводов для огульных оскорбительных выводов, но многих женщин страшно покоробил новостной репортаж, где говорилось, что исследованиями доказано: гормоны участвуют в формировании политического чего-то там. За какие-то минуты после того, как репортаж появился на сайте CNN, интернет взорвался комментариями от возмущенных особ с требованием немедленно убрать статью, а кое-кто позволял себе недостойные личные нападки на Кристину. Послушать разъяренных читательниц сайта CNN, так Дуранте представляла собой худшее из всех проявлений феминизма после куклы Барби и порно в интернете.

Вероятно, такую реакцию следовало предвидеть. Люди, которые не занимаются изучением гормонов или работы мозга в силу профессии (а таких целый земной шар за минусом горстки двинутых на науке шизиков), не могли не воспринять как совершенную дикость мысль, что женские гормоны способны как-то влиять на политические убеждения. Это попахивало попыткой развязать дискуссию на тему, заслуживают ли женщины иметь избирательное право ввиду такой переменчивости их взглядов и еще пущей переменчивости их гормонов. И такое, разумеется, не могло не разъярить дам.

Однако не такой вывод следовало бы сделать из исследования доктора Дуранте. Она получила вполне однозначные и безобидные результаты, указывающие, что «гормоны легонько науськивают наши предпочтения и так, и сяк, и этак». А утверждение, что гормоны подкручивают политические взгляды женщин — поскольку они подкручивают в женском организме вообще все, — ничем не опровергнешь, что, однако, не повод устраивать сыр-бор. Гормоны на то и гормоны, им это по должности положено. Они не умеют обходить стороной щекотливые темы вроде политики из-за того, что мозг находит их вмешательство слишком претенциозным. Нет ничего особенного, удивительного или настораживающего в простом факте, что женские гормоны влияют на все, включая политические убеждения. Мужские наверняка делают то же самое[105]. Однако подобные разъяснения — а у меня ушло на них полных три главы в начале книги (и все равно такое чувство, что не помешало бы повторить, — слишком уж они перпендикулярны интуитивным представлениям о том, что и как у нас работает) — совсем не та задача, для которой уместен ограниченный формат новостного репортажа.

Берясь исследовать женские гормоны или противозачаточные пилюли, мы вступаем на минное поле политкорректности. Ученым это хорошо известно. Мало кто соглашается проводить изыскания на столь щекотливые темы, да еще когда результаты легко извратить и выдать за аргумент в пользу ущемления женских прав. Так много всякой откровенной чуши пишут и говорят о гормонах, мозге и работе человеческого ор­ганизма, что даже завести сколько-нибудь серьезный разговор на эти потенциально скандальные темы и то боязно, особенно в контексте газетной или журнальной статейки. И для ученых это огромный камень преткновения, ведь публикации в СМИ все так же служат нам первым и главным способом доносить до публики научные результаты.

Я ни на секунду не выпускала из виду эту проблему, пока писала книгу. И очень хорошо представляла, что у кого-нибудь возникнет соблазн извратить все, о чем я здесь рассказываю, и представить как желание запугать, осудить или вынести приговор. Как и понимала, что рискую сказать то, что — вырванное из общего контекста книги — может быть использовано в угоду чьим-то политическим интересам как основание для призывов ограничить свободную продажу противозачаточных пилюль. И поскольку я меньше всего желала бы подобного, приходилось всякий раз дважды подумать, стоит поделиться той или иной информацией либо безопаснее оставить ее при себе. Серьезно воспринимать все сказанное на этих страницах означает критически оценивать медицинскую технологию, которая в одиночку больше сделала для социального и экономического прогресса женщин, чем любое другое достижение за всю нашу историю. А вот легкомысленно отнестись к приведенным мной сведениям означает обречь поколения женщин еще долго принимать важные для их жизни и здоровья решения с завязанными глазами.