– Ты спрашивала у моего адвоката, не говорил ли я о доверенности, – как-то очень твёрдо, разделяя слова немалыми паузами, процедил Макс. Он даже в лице переменился, прямо как в книжках пишут, вот только что было одно лицо, а стало другое, хоть и человек тот же. А, может, и не тот. Этот Петров смотрел не зло, не угрюмо, а… ледяно. Этому было совершенно плевать, что там Ленка чувствует, ему просто нужен ответ, причём правдивый, иначе станет хуже, гораздо хуже, так, что и представить непросто. – О чём шла речь, Лена?

Старообрядцева молчала, судорожно пытаясь сообразить, как бы так ответить, чтобы хуже всё-таки не стало.

– Ясно, – отстранённо, даже равнодушно, подытожил Макс. Хотя, наверное, уже никакой не Макс, а вовсе Максим Алексеевич. – Ключи от материной квартиры оставь на столе. Надеюсь, дубликатов не сделала?

Ленка кивнула, а потом помотала головой. Что это такое происходит, сообразить никак не получалось, понималось только: беда пришла, она совсем уже близко, вот-вот грянет и тогда…

Старообрядцевой было лет пять, а, может, и того меньше, когда над Мухловом первый раз даже на памяти местной старожилки Фёдоровны разразилась сухая гроза. Но Лена и сейчас отлично помнила свербящий нос запах озона, ненормальный розоватый свет – казалось, светился воздух – и серенево-чёрное небо над Мухлонькой, расчерченное беззвучными, но оттого ещё более жуткими молниями. И чувство собственной незначительности, букашечности помнила тоже. «Ну всё, капец!» – сказал тогда сосед Колька и в сердцах сплюнул на сухую до каменности землю.

Капец и впрямь случился, после грозы загорелись торфяники и Мухлово даже собирались эвакуировать, село оказалось почти в кольце пожаров, но как-то обошлось.

Сейчас, наверное, не обойдётся.

– Давно ты с Андрюхой знакома? – всё тем же равнодушным тоном спросил Макс.

Ленка пожала плечами, не сразу поняв, о ком идёт речь, а потом, сообразив, промямлила:

– Да сколько с тобой. Почти.

– Выметайся, – приказал Петров. На Лену он теперь не смотрел, в шкафу копался, кажется, рубашку выбирал. – И добрый тебе совет, больше не попадайся мне на глаза.

Старообрядцева опять кивнула, сползла с постели, оставив одеяло в покое, подобрала разбросанные по полу шмотки и вышла, тихонько прикрыв дверь. За спиной что-то грохнуло, наверное, Макс врезал по стене кулаком, а, может, швырнул тяжёлым.

– Ты пригляди за ними, ладно? – тихонько попросила Ленка выглянувшего в коридор Люка. Кот глянул на неё удивлённо и не очень-то довольно. – И сам не пропадай.

Рыжий никуда пропадать явно не собирался, да и вообще не понимал всех этих людских фанаберий. По его глубокому убеждению жизнь была не такой уж плохой штукой и в усложнениях не нуждалась совершенно.

***

Когда на улице холодно, но промозгло, серо, нет ничего лучше, чем надеть собственноручно связанные носки – особо хороши из собачьей шерсти, – старый, совсем растянутый, заношенный до мягкости свитер и залезть с чашкой горячего чая под плед. А когда и на сердце так же промозгло и серо надо взять в компанию задушевную подругу. Некоторые советуют ещё и бутылочку чего покрепче, но с этим стоит быть поосторожнее, потому что с «покрепче» обычно получается «как пойдёт», может ещё хуже стать, особенно если подружка и впрямь задушевная. Тогда вместо здорового сочувствия выйдет сплошной рёв дуэтом и это уже никакое не лечение, а наоборот, сплошная депрессия, штука весьма модная, но, в общем, бесполезная, порой даже вредная.

Правда, подруг тоже стоит выбирать с умом, а то получишь вместо поддержки накручивание хвоста. Куда это годится?

– Дура ты, Ленка! – вынесла безапелляционный вердикт Светланка. – Дура и уши у тебя холодные.

Старообрядцева лишь вздохнула в ответ. Нет, это определённо никуда не годилось. Даже в ворота не лезло.

– Ладно, – смилостивилась подруга, – давай разбираться по порядку. Чего ты у адвоката про эту доверенность спрашивала? Только чётко, ясно и конкретно.

– Я не помню конкретно, – покаялась Ленка.

– Тяжело с тобой, – призналась Светланка, заглядывая в чашку, будто по чаинкам гадать собралась. – Ну, валяй хоть приблизительно.

– Да я просто у него спросила, не спрашивал ли Макс про доверенность. И всё.

– И ты не говорила, что этот твой красавец Кобель просил её найти?

– Он Мерин, а не кобель. В смысле, Мерин. Между прочим, ты об этом прекрасно знаешь.

– Одно другому не мешает, – припечатала Светланка. – Ему уж точно. Так не говорила?

– Нет.

– А почему?

– А зачем?

– Конструктивно, – хмыкнув, оценила Светланка.

Помолчали, прихлёбывая маленькими глоточками горячий чай с малиновым листом – тоже проверенное, но сейчас почему-то не работающее средство утешения.

– Нет, ну всё-таки ты мне объясни, – не выдержала темпераментная подруга, – почему не сказать-то?

– Да зачем? – Ленка снова вздохнула, пристроив чашку на колено, которому немедленно стало тепло и даже хорошо. – Я в их делах ничего не понимаю и не разбираюсь. Если б эта доверенность и впрямь была Максу нужна, то он бы попросил Гамлета Натановича её найти. А тот бы справился сам или мне передал, верно? Адвокат ничего такого не говорил, удивился, когда я намекнула.

– Ну да, намекнула! – лошадью фыркнула Светланка.

– Как умею, – огрызнулась Старообрядцева. – Суть в том, что им моя помощь не требовалась. И чего тогда мне в их дела лезть?

– А почему не сказала, что Андрюха её ищет? Ведь похоже, что он что-то такое за Максовой спиной плетёт.

– Может, плетёт, а, может, и нет. Ну сама подумай! Они друзья с детства, даже больше, вон сколько вместе работают. Без меня не разберутся? А то ещё получится, что я вроде как ябедничаю. Макс ещё подумает, будто я их поссорить хочу. Или на самом деле поссорятся из-за меня. Кому это надо?

– Детский сад какой-то! – возмутилась Светланка. – Вторая четверть.

– Да ничего и не детский, – поморщилась Ленка. – Вон у нас в Мухлове, Ольга Степановна с Верунькой тоже не разлей вода были. Верунька по дружбе и доложила, что муж Степановны с Машкой роман крутит. И что вышло? Муж с женой разобрались, а Верунька крайней осталась, главным врагом всем. Теперь с ней ни Ольга Степановна, ни муж её, ни Машка даже и не разговаривают. Тем более, что на самом деле он не с Машкой, а со Светловой крутил.

– Ничего не поняла, но суть уловила, – призналась подруга. – Ладно, допустим, не хотела ты между ними встревать. Если так подумать, даже мудро, хотя дурь, конечно. Но Максу-то почему это не объяснила?

– Потому что… – Ленка запрокинула голову, опершись затылком о спинку дивана, но слёзы всё равно давили на глаза, жгли, как будто наказывая. – Потому что он мне не верил, понимаешь? И вчера, когда у него в квартире… И ночью. И даже утром, когда завтрак готовил, а потом с матерью разговаривал. Вот всё это делал и не верил. Подозревал фиг знает в чём-то. Как так можно? Это ведь даже не враньё, это… Не знаю, как назвать!