Верно, если мы посадим Бастарда на трон, у него будет больше причин оставаться нам благодарным, чем у кронпринца. Но тогда с ним придется гораздо труднее.

— Да, — согласился Мефодий, — мы поможем ему взойти на трон.

— Ты меня изумляешь!

Тут Мефодий прошептал что-то на ухо Кириллу.

У Кирилла вырвалось:

— О! — и он поежился.

После чего они предстали перед Валентином.

— Мы явились по необычному, тягостному поручению, — сказали они. — Зная вашу любовь к отцу, воображаем, как больно вам видеть, что его здоровье сходит на нет. И все же мы должны посмотреть правде в глаза. Говоря напрямую, он может умереть в любую секунду, и что будет тогда?

Вы знаете, что ваш брат совершенно некомпетентен в делах управления страной и может одним росчерком пера перечеркнуть все реформы, проведенные вашим либеральным отцом. Вам известно, что народ полагается на вас. Все можно разрешить мирным путем. Не думаем, что ваш брат особенно желает править. Если бы вы назначили ему достаточное содержание, он был бы только рад жить в какой-нибудь зарубежной стране, в полной роскоши. И это будет щедрый поступок, ибо нужно основательно напрячь мозги, чтобы вспомнить, когда он выказывал вам свою любезность. Нет никаких сомнений, к чему склонится ваш отец. Вы знаете, что ваше влияние в стране велико, и мы явились в качестве, можно сказать, почти представителей воли вашего отца. Мы бы хотели предложить вам свою верность, ибо в нашей силе призвать к вам на помощь всю армию.

— Но королевство не принадлежит мне по первородству! — выкрикнул Валентин почти страдальчески.

— Подумайте! — просто ответил Мефодий.

Последовало долгое молчание, которое прервал мягкий неспешный голос Мефодия.

— Положим, Балдуин станет королем — как, вы думаете, он к вам отнесется, принц Валентин? Припомните, как он выказал вам свое неуважение на офицерском банкете. Вы скажете, что он не обязан признавать вас в качестве своего брата — но как офицера он мог вас уважить. Народ возлагает на вас свои надежды; а что же вы? Вас прогонят как собаку — в бесчестьи — вот как он поступит с вами — о, как это разочарует многих!

После паузы Валентин сказал:

— Да, вы правы. Но дело не спешит, отец не так болен, как вам кажется.

* * *

В тот памятный день Мефодий заметил Кириллу:

— Где бы нам разместить полк Бастарда, вот в чем вопрос. Он не должен быть ни далеко, ни близко. Если разместить его близко, он расстроит наши планы; если далеко, то также расстроит наши планы, но уже по другой причине. Он должен быть достаточно близко, чтобы его легко было призвать, но не так близко, чтобы нам помешать.

Король торжественно ехал по Великой Канальной улице. Все заняли заранее оговоренные места. Какие-то волнения по ту сторону канала отвлекли внимание короля и его ближайшего эскорта.

Неожиданно метнули бомбу. Король еще успел повернуться и спросить:

— Никто не пострадал? В чем дело? — когда метнули еще одну бомбу, которая смертельно ранила его.

Как и предполагалось, убийц схватили и тут же вздернули на ближайшем фонаре.

И тут неожиданно толпа раздалась перед вздыбившейся лошадью. Некто, чье имя хорошо знали, но никогда не видели в лицо, бросился к королевской карете и прижал к груди короля. Умирающий, сделав слабую попытку обнять того, произнес:

— О Исмаил мой, Исав мой, зачем брат твой взял первородство твое?

Ему удалось поднять руку и наложить ее ему на голову благословляющим жестом.

Валентин оставался простертым, обвив руками тело отца. Наконец, поднявшись, он увидел, что толпа стоит молча, и все головы обнажены.

И когда он оглядывался вокруг, единодушный вопль потряс воздух:

— Да здравствует король!

* * *

Таким образом, помимо своей воли и даже против нее, он был объявлен королем всем народом. Сопротивления не было. Он послал письмо брату, отдав ему огромное состояние, которое было выделено ему королем, а также пообещав значительную годовую государственную субсидию.

По прошествии нужного времени состоялась торжественная церемония коронации. Редко когда народ приветствовал короля с таким воодушевлением.

Той же ночью Кирилл с Мефодием попросили аудиенции.

— Мы явились, чтобы принести наши поздравления вашему величеству, — сказали они. — И когда наши смиренные усилия способствовали благословенному стечению событий, то ваше величество будут настолько милостивы, что соизволят не забыть об этом.

— Я буду всегда доволен вашей службой, — произнес новый король, — и помнить, как вы поддержали меня. Но из ваших речей я понял, что вы ссылаетесь на некую особую услугу, и я буду еще более доволен, если вы поведаете мне о ней.

— Ваше величество весьма милостивы, — отвечал Мефодий, — спрашивая нас о подробностях нашей службы, и, как вашему величеству известно, мы всегда готовы служить вам верой и правдой. Если вашему величеству угодно знать, то мы организовали некое прискорбное происшествие, возымевшее столь плачевные и неожиданные последствия.

Лицо короля смертельно побледнело. Какое-то время он не мог говорить. Его глаза извергали такой огонь, что даже эти двое господ затрепетали перед ним.

— Что! — вырвалось, наконец, у него.

Услышав это, Мефодий справился с собой и заговорил прежним вкрадчивым тоном:

— Вашему величеству нет никакой нужды гневаться на нас. И нет также, — произнес он, повышая голос, — у вашего величества способа повредить нам. Мы — известные люди, начальники полиции, нашему слову верят. Так что если мы раскроем то небольшое обстоятельство, каковое само по себе очевидно, даже если ничего не знаешь, — что вашему величеству удобно было убийство вашего отца как раз тогда, когда симпатии народа были на вашей стороне, то весьма вероятно, что люди этому поверят. Поэтому, быть может, мы поймем друг друга.

Король не сказал ни слова. В полнейшем молчании он прошел мимо них. Они не осмелились его и пальцем тронуть, но неотвязно следовали по пятам. Он прошел через весь дворец и вышел вон.

Слуги и часовые, пораженные странным ужасом, даже забыли отсалютовать ему. Он шел все прямо, сквозь ночь, пока не пришел к алтарю, воздвигнутому им на месте убийства отца. Что он намеревался сделать, никому неизвестно. Но сердце его разорвалось, буквальным образом, и он упал перед алтарем.

— Лучше окончательно удостовериться, — сказал Кирилл и вонзил кинжал, который он постоянно носил собой, в уже остановившееся сердце.

* * *

Мефодий произнес прекрасную речь.

— Видите, люди, — вскричал он, — что вы наделали. Вы предпочли