— Безобразие какое-то, — проворчал новый преподаватель гимнастики.

Мадам согласно кивнула:

— Работы предстоит — видите сами.

— Будем исправлять, — решительно проговорил Д.Э. Саммерс и обозрел шеренгу. — Этот, как его…

— Бэзил, сэр. Хатчинсон, сэр, — пискнул толстый.

— Отлично, Хатчинсон. Ты назначаешься главным по записям. Сгоняй… то есть, сходи в мой кабинет, принеси сюда формуляр. Он в столе.

— Как? — испугалась мадам. — Вы хотите доверить документацию ребенку?

Джейк с тенью заботы на лице обернулся:

— Мадам, — строго обратился он к хозяйке. — Я вижу теперь, в чем заключалась ошибка моих предшественников. Никакой дисциплины, мэм. Так просто нельзя! Еще мой папенька говорил: никогда не делай за чадо то, что оно может сделать само!

Лицо мадам выразило внимание вежливое, но недоверчивое.

— Я прошу вас отнестись к моему заявлению со всей серьезностью, — тут Д.Э. придал голосу сокрушенный тон, который так любил похоронный церемониймейстер. — Теория — материя мертвая, мадам. Практика, практика, только практика. Только собственными руками можно постичь дело, которое должно преподать дитяти.

— Сэр! Да я в этом не понимаю ничего! — Хатчинсон испугался и достал из кармана спортивных брюк конфету.

— Вот и учись, — Д.Э. отобрал конфету и сунул в собственный карман. — Учись, мой друг, учись. Единственный способ научиться — взять и сделать. Бегом!

После этого он вновь повернулся к хозяйке.

— Ремесло, мадам, а любая хорошо сделанная работа есть ремесло, постигается только собственным его выполнением. Вы знаете, мой папенька всегда…

— Э-э… — мадам Гландау вежливо улыбнулась. — Я поняла, что вы имели в виду… Джейк. Очень хорошо. Прекрасно. Охотно обсужу эту тему с вами, когда найдется свободная минутка.

И мадам, показав в улыбке зубы, испарилась из зала.

Через минуту тихонько скрипнула дверь.

— Где формуляр? — поинтересовался Д.Э. Саммерс.

Толстый Хатчинсон переминался с ноги на ногу.

— Не знаю, сэр!

— А кто за тебя будет знать?

Хатчинсон втянул голову в плечи.

— Но, сэр, там столько всяких документов!

Д.Э. Саммерс постарался сделать невозмутимое лицо. Он был в своем кабинете (если так можно назвать тесную каморку перед раздевалкой) два раза и каждый из них приходил в такой ужас от количества бумаг, которыми был забит стол и все полки шкафа, что, раскрыв наугад одну папку, немедленно ее закрыл и больше ничего не трогал.

— Все нужно делать самому, — учитель направился к кабинету, дернул ящик стола и выхватил верхнюю бумагу.

Почерк предшественника потребовал некоторых усилий. Наконец, при содействии Хатчинсона удалось примерно разобрать:

В графе «Успехи учащихся» сплошь стояло «удовлетворительно».

— Так, — сказал Д.Э. Саммерс, — Бэзил, пиши…

Но не успел учитель наставить неповоротливое дитя, опять явилась мадам Гландау — в сопровождении супруга.

— Класс! — командовал Джейк. — Сомкнули ряд! Разомкнули. Быстрее! На раз! На два! На три! Построились в шеренги!

(Господи, кому, зачем, какого беса нужны эти шеренги?) Деваться, однако, было некуда.

— Строимся в шеренги по четверо! Четверо первых — марш! Четверо вторых — марш! Четверо пер… и так далее, ребята. Следите за порядком номеров. На раз! На два!

Мадам так смотрела, что пришлось помаршировать самому. На раз. На два. На три. Наконец, супруги Гландау, негромко обсудив что-то между собой, соизволили удалиться.

— Этот, как тебя, — Джейк пощелкал пальцами. — Хаткинс… Хадсон… тьфу! Бэзил, дай сюда формуляр. Так. Ага.

— Мистер Саммерс, я же там ничего не понимаю!

— Скажи мне, только честно: сколько раз мистер, как там его, Лоудгрейв, брал в руки эту штуку?

Бэзил думал что-то очень долго.

— Раза три, сэр.

— Так, — распорядился Джейк. — Бери и переписывай. Да, как есть, так и переписывай.

— Тут же все одинаково, мистер Саммерс! Урок первый, урок второй…

— Ну так не будь бюрократом, переставь местами: напиши «третий», а передирай первый! Добавь графу «бег» — у тебя аккуратно получается, я видел.

— Ой, как?

Д.Э. пододвинул ему стул, усадил — почти насильно и вручил толстяку линейку.

— Вот так. Считай это повышением.

— А оценки как же? Я же не знаю!

— А кто за тебя будет знать, интересно? Ты класс видишь?

Хатчинсон поднял на учителя испуганные глаза. Он обливался потом.

— Вижу.

— Этого достаточно.

С этими словами учитель гимнастики вернул опущенным плечам плечам ответственного за документацию правильное положение, так, что тот взвыл, хлопнул его по спине, чтобы выпрямился, и вернулся в зал.

— Закончишь — догоняй!

— А мои! — донеслось из кабинета плачущим голосом. — Мои оценки как же?

— Вот сам и решишь, какие у тебя оценки, — заявил жестокий Д.Э. — Так, что там у нас дальше?

Он задумался, похлопал себя по карманам.

— Э-э-э… — сказал кровопийца в отставке Хьюэт, — сэр, помоему, самое время напоследок пробежаться. К роще, а?

— Да, в самом деле, — одобрил Д.Э. — Детям нужен свежий воздух. Класс! Построились!

Н у? — спросил Дюк. — А дальше? А дальше в заведение мадам Гландау явилась Ответственная комиссия Попечительского Совета. Мадам не без некоторых оснований рассчитывала исхлопотать для пансиона некоторую субсидию. Нарядная и красивая, как роза в палисаднике, она повела Ответственную комиссию на полянку за рощей. Где как раз проводил занятие новый учитель гимнастики. Очам Ответственной Комиссии Попечительского Совета предстала идиллия:

— …палуба вся в китовых внутренностях… — вещал сторонник эффективного развития, вися на суку вверх тормашками и закинув за голову локти.

Во рту у него была незажженная сигарета.

— …кругом вонь, — продолжал он, — как когда кухарка рыбу чистит, только хуже в сто раз. И ты, красивый такой, в крови по колено, кишки на локоть наматываешь…

Самый тихий и послушный, Энтони Виверс, почтительно дал учителю прикурить.

— Да, кстати, — сказал тот, с наслаждением затянувшись. — Тони, придется стырить на кухне спички. Наши уже тю-тю, а с деньгами — сам знаешь.