– Он не знает, что его родила я.

– И пусть. Возраст такой: скажешь – глупостей наделает. Молчите пока, сам узнает. Но тогда уже станет не опасно: головой жить будет, не эмоциями. Сейчас о себе думай и о муже будущем. Помнишь, о чем говорили в прошлый раз?

– Он боится, что я откажусь от него из-за отца. Но я уже не смогу!

– Вот и ладно. – Она вздохнула, а я подумала – неужели были сомнения?

– Бабушка, мы крест твой нашли. – Я внимательно следила за ее реакцией.

– Плохо… Значит, нести его дальше придется. Где он сейчас?

– Михаил забрал в качестве вещдока – дело об убийстве Тамаша вновь открыли. Отец Георга его убил. Роман Егорович Юдин.

– Трудно твоему жениху будет это пережить. Не сразу, но справится. Или помочь хочешь?

Люба смотрела пытливо и без улыбки, а мне от этого взгляда хотелось спрятаться. Да, мои мысли для нее не были загадкой, она сразу поняла причину, по которой я здесь. Еще там, у дома Громова я подумала, что тот вполне мог убить баро, если случайно встретил его машину на дороге. Не Роман Егорович, а он был первым. Не Юдин, а Громов задушил Тамаша, забрал золото и, вернувшись в поселок, спрятал его. А уже потом – вор у вора украл…

– Хочу. Там, в машине, мог быть другой человек. И он мог опередить Романа Егоровича. Но версию эту можно рассматривать, лишь если отпечатки пальцев, найденные тогда на месте преступления, будут идентифицированы с его отпечатками.

– В машине много чего нашли… Полтабора на ней каталось. А после той драки некоторые до сих пор в бегах. Думать можно на кого хочешь.

– Но золото в итоге оказалось у отца Георга! – в отчаянии воскликнула я, понимая, что напрасно записала Громова в убийцы. – Так все-таки он убил?

– Да. Но можно повернуть и по-другому. Тебе решать, твой выбор.

– Ты поможешь?! Как отвести подозрения от него? Пусть Георг думает, что Громов – убийца! Ему очень тяжело, я вижу…

– Подожди, не торопись, детка. Тебе кое-что неизвестно об этом мужчине – Громове. Тебя касаемо. Вот когда расскажут тебе, тогда и решение примешь. Не сегодня, нет. Георг твой должен сполна заплатить за то, что взял эти деньги у отца.

– Ты все знаешь? И про деньги тоже? Давно?

– Через тебя и узнала, пока ты в прошлый раз у меня чай пила. Ты ушла, а я – за карты, – улыбнулась Люба. – Пусть страдает, это та малость, которая ему уготована.

– И все?!

– Дальше от тебя будет зависеть. Ты ответь на звонок, Ляна. И не торопись, поговори с человеком.

Я расстегнула молнию на сумке – телефон вибрировал, издавая слабые сигналы вызова. Я включила громкую связь.

– Ляна, ну нельзя же так! С утра в бегах! Где ты?

– Тата, прости. Понимаю, что ты меня потеряла. Я у Любы. Что-то случилось?

– Мама звонила мне, ты была вне доступа. Ей лучше, Отто тоже идет на поправку, Саня в порядке. И вот еще – вернувшись из магазина, у нашего подъезда застала Громова. Он приходил к тебе.

– Павел Андреевич? Ко мне?

– Да. Мне ничего не объяснил. Что у тебя с ним за дела?

– Никаких. А почему ты так взволнована? Тата, объясни, почему ты его так не любишь? Есть причины?

– Просто держись от него подальше.

– Это не ответ! Тата, это он избил Романа Егоровича. И еще, о папе… Возможно, тоже его рук дело. Почему ты молчишь?!

– Это точно был он, Ляна. Как только ты рассказала о видении с лодочником, я все поняла. «Не для меня…» – его любимый романс. И он подлый человек, поверь. Это по его доносу открыли дело о якобы предательстве твоего деда Ильи Зулича. Юдин вынужден был принять этот донос, иначе бы его выгнали со службы. Или, что вероятнее, арестовали бы как пособника изменника родины. В той папке, что принесла Вера из архива, эта бумажка, написанная Павлом собственноручно, есть. А он и не отрицал, когда его уличили.

– Так почему же с ним не порвали отношения? Я думала, он почти нам родственник. И в детстве…

– Да, вот как раз о твоем детстве… Он спас тебе жизнь, девочка. Вытащил из заводи, куда ты скатилась с высокого берега, видимо, оступившись. Все без толку суетились, а он спустил лестницу у своего дома, пробрался к тебе сквозь заросли камыша – ты уже захлебывалась – и поднял наверх.

– Тебе мама рассказала? Сколько лет мне было?

– Около трех… Поэтому когда через несколько лет всплыла эта папка с делом, Вера просто поставила его в известность, что знает о его роли в судьбе своего отца.

– Это все? Больше от меня вы с матушкой ничего не скрываете?

– Прости, Ляна. Факт – ты обязана Громову жизнью. Договор с ним о молчании на этом и основан. А теперь сама решай, говорить ли о том, что я тебе рассказала, следователю.

Я отключила телефон и долго сидела молча, переваривая услышанное.

– Ты все еще хочешь обвинить этого человека, детка? – с грустью спросила Люба.

– Не хочу. Но как же Георг? Так и будет жить с мыслью, что он сын убийцы? И я ничем не могу помочь?

– Тебе решать. А крест наш никому еще добра не принес. Жаль, я поняла поздно, что наделала, когда у отца его своровала при бегстве. Глупая девчонка… Подумала – продам, нам с ребенком на жизнь хватит. Так и попала с этим проклятым наследством в дом Тамаша. Только он и знал, что у меня такая ценность хранится. А потом я рассказала его матери… В тот день, когда Бахти, твой дедушка, родился чуть живым. Она была шувани, сразу поняла, что на младенце проклятие через этот крест. Бахти к жизни она вернула, но сама вскоре ушла.

– Зачем же ты его дальше хранила?! Нужно было выкинуть!

– Бесполезно от него избавляться, он всегда принадлежит тому, кто его украл. Я украла, сына потеряла – все