— Полина, что случилось?

— Надо вызывать милицию, — сказала я, плюхнувшись на стул.

— Девушка, что с моей женой? Вы ее видели?

— Она вся в крови, — ответила я.

— Она жива?

— Не знаю, может быть, хотя вряд ли, — пробормотала я. — Женя, если меня обвинят в убийстве, ты будешь моим адвокатом?

— Полина, ну что за глупости ты говоришь? С какой стати тебя должны обвинить в убийстве?

— Не знаю. Но вдруг опергруппа решит, что именно я убила несчастную?

— Так, Полина, успокойся. Никто тебя ни в чем не обвинит. Ты — свидетель.

— Ага, так же, как и Степанов.

— Да при чем здесь он?

— А ты не понимаешь?

— Нет.

— Это, Женечка, закон бумеранга. Я устроила инсценировку с Люсей, а теперь и сама оказалась в подобной ситуации. Да-да, это закон бумеранга…

— Какого, к черту, бумеранга?! — возмутился Крючков. — Это закон подлости. Или бутерброда. Зайди мы в другой ресторан, ничего бы не случилось, но мы выбрали именно гостиничный.

В ресторане началась суета. Охрана перекрыла все входы. Вскоре подъехала опергруппа и начала опрос, конечно же, с меня. К тому времени я более или менее успокоилась и достаточно четко объяснила, что пошла в дамскую комнату по просьбе мужчины, который устал ждать свою супругу и заподозрил неладное. Дежурный следователь прокуратуры попросил меня показать паспорт. Я достала его из своей сумочки, и вот тут выяснилось, что я — жительница Горовска.

— Полина Андреевна, вы приехали из другого города, чтобы поужинать в этом ресторане? — с плохо скрытым сарказмом осведомился следователь.

Я мысленно провела аналогию с допросом Степанова. Пименов все допытывался у него, почему тот не взял с собой инструменты, если пришел чинить джакузи. Любой ответ мастера-коммунальщика был бы поставлен ему в вину. Он догадывался об этом и упрямо твердил — забыл чемоданчик. Мне было сложнее объяснить, почему я ужинала не в своем родном городе, а почти за двести километров от него. Крючков пришел мне на выручку и стал объяснять, что именно он пригласил меня в ресторан.

— Ваши документы, пожалуйста, — попросил следователь прокуратуры.

Женька подал ему свое адвокатское удостоверение. Тот даже не взглянул на него.

— Меня интересует ваш паспорт. Он у вас имеется?

— Имеется, — сказал Крючков. — Вот, возьмите, пожалуйста.

— Так… И вы, Евгений Павлович, тоже зарегистрированы в Горовске. У вас там что, ресторанов нет?

— Есть, но они нам уже надоели.

— А говорят, в стране кризис, — усмехнулся следователь. — Похоже, вы не просто так сюда приехали… Советую чистосердечно во всем сознаться.

Женька снова стал протягивать ему свое адвокатское удостоверение, что страшно разозлило прокурорского работника.

— В Горовске вашем зачуханном будете размахивать своими «корочками», а здесь не надо! Здесь вы — свидетель, а может, и подозреваемый!

Следователь так резко отвел от себя руку, протягивающую удостоверение, что оно шмякнулось на пол. Подошедший милиционер наступил на него. Крючков пришел в ярость и оттолкнул его. Лейтенант не сразу понял, в чем дело, замахнулся на Женьку, но тот увернулся. Милиционер хотел ударить его во второй раз, но тут увидел на полу документ. Поднял «корочку», изучил и небрежно швырнул на стол.

— Я — член горовской коллегии адвокатов, и вы должны с этим считаться! — продолжал возмущаться Крючков.

— Да что с ним разговаривать? Он же пьян в доску! — сильно преувеличил мент, поскольку мы с Женькой успели выпить только по фужеру шампанского.

Я пыталась вступиться за Крючкова, но меня вообще слушать не стали, ведь, по понятиям правоохранительных органов, тот, кто нашел труп, является подозреваемым номер один.

Все закончилось тем, что нас вывели из ресторана, сунули в дежурную машину, привезли в ближайшее отделение милиции и посадили в обезьянник к бомжам и проституткам. Крючков, сильно уязвленный данным обстоятельством, строил планы насчет того, куда он будет жаловаться на произвол «областников». Я не разделяла его энтузиазма, мне банально хотелось спать. Сквозь сон я услышала чей-то голос:

— Крюк, ты? Как ты сюда попал?

— Лопахин?

— Узнал… Сколько же лет мы с тобой не виделись?

— Да уж лет семь, наверное. Ты что же, в милиции работаешь?

— Да, опером. А тебя за что сюда?

Я открыла глаза и увидела, что Женька разговаривает через решетку с тем самым Лопахиным, с которым мы ездили на конкурс «Студенческая весна». Бывший альтист не скрывал радости по поводу того, при каких обстоятельствах он встретил институтскую знаменитость. А меня в углу «клетки» давний знакомец не заметил.

— Я здесь по ошибке, — пояснил Крючков, — скоро это выяснится.

— Все так говорят, а потом, глядишь, статья.

— Чего ты мелешь, какая статья? Слушай, Лопахин, а не пошел бы ты… по своим делам!

— Я-то пойду, а вот ты останешься здесь. Раз просьб у тебя не имеется, то я действительно пойду. Счастливо оставаться.

— Вот сволочь! — сказал Крючков, подсаживаясь ко мне.

— Женя, тогда на конкурсе, во время вручения наград, Лопахин сказал мне, что в зале находится твоя одноклассница, студентка мединститута…

— Какая еще одноклассница? Что за чушь?

— Значит, он все выдумал, а я поверила.

Женька обнял меня и поцеловал. Я положила голову ему на плечо и снова провалилась в сон.

— Крючков! Казакова!

Открыв глаза, я увидела дежурного следователя прокуратуры, который и запихал нас в этот обезьянник. Неужели нас поведут на допрос? Но мое мрачное предположение не подтвердилось. Оказалось, что милиция напала на след настоящего убийцы и задержала его с бриллиантами в карманах. Перед нами извинились, вернули все вещи и отпустили. До гостиницы мы добрались к пяти утра и прямо в одежде плюхнулись на кровать.

Я проснулась первой. Женька лежал рядом, свернувшись калачиком. Перед моим мысленным взором пронеслись все события вчерашнего вечера и ужасной ночи…

Степанов увидел на огороде «лицо кавказской национальности», слетел с катушек и начал размахивать топором. Его связали и отправили в психушку. Потом мы с Крючковым ужинали в ресторане, и мужчина из-за соседнего столика попросил меня поторопить его супругу, странно долго находившуюся в дамской комнате. Я любезно согласилась и обнаружила там труп. Потом приехала опергруппа, начала опрос свидетелей, заподозрила нас с Женькой в причастности к убийству, и мы оказались в камере предварительного заключения…

Как только я вспомнила язвительные замечания Лопахина, мне сразу же захотелось принять душ. Я тихонько встала и направилась в ванную, а когда вернулась оттуда, Крючков уже встал.