— С добрым утром! — сказала я.

— Доброе, — отозвался Евгений. — Хотя бывает намного добрее. Кому расскажи, в какой переплет попали два дипломированных юриста, ведь не поверят же!

— Тогда никому не рассказывай.

— А Лопахин? Какая же сволочь! Стоял и злорадствовал…

— Плюнь на него, — посоветовала я.

— Полина, я смотрю, тебе все нипочем. А ведь если разобраться, то в том, что произошло с нами в ресторане, виновата ты.

— Я?! Почему?! — моему удивлению не было предела.

— А потому что не надо идти на поводу у незнакомых людей. Я уже хотел послать того мужика подальше, но ты так посмотрела на меня… Все, думаю, сейчас она снова начнет обвинять меня в ревности, вот и позволил тебе пойти на разведку.

— Действительно, лучше бы ты послал того мужика, чем мента, — парировала я.

— Выходит, мне следовало сидеть и молчать в тряпочку, когда он стал топтаться на моем удостоверении, так?

Назревал очередной конфликт. Я глубоко вдохнула, досчитала до пяти, выдохнула и примирительно сказала:

— Все, Женя, хватит выискивать повод для того, чтобы снова поссориться. Да, мы не так провели нынешнюю ночь, как хотели, но, в конце концов, ничего необратимого не произошло.

— Я впервые был в КПЗ.

— Все когда-то случается впервые.

— Подумать только, меня, адвоката, держали вместе с бомжами!

— Похоже, именно это обстоятельство тебя больше всего и расстраивает. Ну как же, адвокат Крючков провел ночь с лицами без определенного места жительства…

— Конечно, ты-то привыкла общаться с данным контингентом.

— Все, хватит! Не хочу больше слушать. Хочу завтракать.

— Ну так закажи завтрак в номер, а я пока приму душ.

* * *

После завтрака я взяла телефонный справочник, который лежал на тумбочке рядом со стационарным аппаратом, и стала прозванивать больницы города. Начала с психиатрических, которых имелось две, но ни в одной из них Степанова не оказалось. Нашелся он в Первой городской больнице, где было психиатрическое отделение.

— Что ж, полагаю, нам следует поговорить с лечащим врачом, — сказала я Крючкову.

— Поехали, — отозвался тот. — Я позвонил Сереброву и сказал ему, что меня сегодня уже не будет.

По дороге я попросила Женьку остановиться около супермаркета.

— Мы же не можем прийти к больному с пустыми руками, так?

— Хочешь купить сантехнику апельсинов?

— Не только. — Я таинственно улыбнулась.

Около входа в супермаркет стоял киоск «Роспечати», где кроме книг и журналов продавались книги. Ассортимент был не велик, но я довольно быстро нашла подходящее чтиво. Потом забежала в магазин, купила фруктов и села в машину.

— Женя, как ты думаешь, Мишке понравится этот детективчик?

— «Пуля для кровника», — прочитал название Крючков. — Полина, креатив из тебя так и прет. Мне даже страшно порой становится.

Я промолчала.

Вскоре мы припарковались около Первой городской больницы, и я пошла справиться о здоровье Степанова. Первым делом я купила в аптечном киоске бахилы, но этого оказалось недостаточно. Отсутствие белого халата стало серьезным препятствием для того, чтобы пройти в отделение, но я все-таки его преодолела — заплатила санитарке, и она нашла мне старенький халат, правда, огромного размера. Поднявшись на второй этаж, я зашла в психиатрическое отделение и постучалась в дверь ординаторской.

— Входите! — отозвался мужской голос.

Я зашла и увидела двух мужчин и женщину. Они пили чай.

— Здравствуйте, я хотела бы узнать, кто лечащий врач Михаила Степанова.

— Я, — сказала женщина. — А вы кем ему приходитесь?

— Невестой. Простите, как ваше имя-отчество? — поинтересовалась я.

— Кочнева Алла Николаевна, — представилась доктор. — Ну, что вам сказать, девушка… Окончательный диагноз мы Степанову пока не поставили. Скажите, в последнее время у вашего жениха были какие-нибудь стрессы?

— Стрессы? — Я задумалась. — Он ни о чем таком мне не рассказывал. Но работа, знаете ли, у него нервная, Михаил ведь в ЖЭКе работает…

— Понятно. Скажите, а он злоупотребляет спиртными напитками?

— В его жизни был период, когда он частенько уходил в запои, но вот уже года три Миша держит себя в руках, выпивает только по праздникам.

— А вчера что за праздник у него был?

— Честно говоря, не знаю. Я в шоке от случившегося. Скажите, а его навестить можно?

— Пока нежелательно, в целях вашей же безопасности.

— Но хоть фрукты ему передать можно?

— Это сколько угодно. Да, вот еще что. Нам необходим его страховой полис.

— Хорошо, я принесу, — заверила я и вышла из ординаторской.

Затем я нашла санитарку и попросила ее передать в третью палату Степанову пакет с апельсинами, на дне которого лежала книжка в мягком переплете. Для надежности я сунула в карман халата женщины пару десяток.

— Ну что, Мишку выписывают или как? — осведомился Крючков, когда я села в «Тойоту».

— Нет. Сказали, что случай интересный, будут за ним наблюдать.

— Неужели его признают невменяемым?

— Пока неизвестно. — Я достала мобильник и набрала номер жилконторы.

— Алло! — ответила секретарша.

— Здравствуйте, вас беспокоят из Первой городской больницы. Скажите, у вас Степанов Михаил Александрович работает?

— Да, работает. А что с ним случилось?

— Его вчера привезли к нам на «Скорой». Он находится в психиатрическом отделении…

— В каком? — удивилась секретарша.

— В психиатрическом, — отчетливо повторила я. — Так вот, нам нужен его страховой полис. Вы могли бы связаться с его родственниками, чтобы те принесли его в больницу?

— У него вроде бы здесь нет родственников, — растерянно пробормотала секретарша.

— Ну это не мои проблемы. Нам нужен полис, иначе придется Степанова выписать, не долечив, а он, скажу вам прямо, опасен для общества.

— Как опасен?

— Девушка, вы что, считаете, будто к нам можно попасть, находясь в добром здравии?

— Нет, но Михаил Александрович… Разве он сумасшедший?

— Это не телефонный разговор. Приходите в больницу, поговорите с лечащим врачом, с Кочневой Аллой Николаевной, и она вам все расскажет. И про страховой полис не забудьте, — напомнила я, а затем отключила связь. Потом повернулась к Евгению: — Вот и все, можно возвращаться в Горовск.

— А я бы, знаешь, с удовольствием врезал Лопахину… за все его заслуги.