Подобно стреле, знающей конечную цель, лодка пролетела сквозь путаницу каналов и скоро врезалась в сумятицу прибоя. И только тут до Троянды дошло, что опасности они счастливо избежали и возвращаются на корабль.

Она села, пытаясь разглядеть лицо Григория в блеклом свете занимающегося утра. Сердце вдруг так забилось, что Троянда зажала его рукой.

– Зачем ты меня опять туда везешь? – спросила она, не зная, какого ответа ждет… но уж не того, которого дождалась:

– А что, прикажешь снова бросить тебя в море?

– Как, за что? – забормотала Троянда и едва сама не вывалилась за борт, когда Григорий произнес по-итальянски:

– Значит, ты, монашка, католичка, была замужем за монахом?

О господи, он все слышал. Он все понял! Нет, верно, не все. Он понял только то, что слышал, но этого мало. Он ничего не знает о Троянде. Он ничего не знает и поэтому не должен смотреть на нее с такой ненавистью. Она сейчас объяснит…

– Не трать слов, – вскинул руку Григорий. – Ты врала, только врала… Но чего ожидать от православной, которая перекрестилась в католичество, кроме вранья?

– Я не могла иначе! – воскликнула Троянда. Ее никто и не спрашивал. Что она была совсем маленькая! Даже Гликерия приняла католичество. У Дашеньки и в мыслях не было противиться.

– Не могла? Разве человек не может выбирать? Мой отец и брат попали в плен к туркам. Брат предпочел смерть магометанству, спасся чудом. Отец до сих пор в оковах – но верен, я знаю, что он верен нашему Богу! Какая сила могла заставить тебя? Ради чего? – Он резко кивнул в сторону берега. – Ради этого монаха? Я мог бы понять, если бы ты ради спасения мужа рисковала, но ты спала со мной ради своего любовника! Ты мне заплатила собой!

– Нет! – закричала Троянда. – Вспомни – я проснулась уже в твоих объятиях!

Он взрыкнул так, что она отпрянула, едва не вывалившись за борт. Васятка съежился, всем своим видом выражая горькое отчаяние оттого, что не уродился размером с мышку и не может сейчас, шмыгнув под банку, затаиться там, спасаясь от разгневанного Григория.

Боже, кто бы мог подумать, что в лице этого страстного и храброго человека она встретит религиозного фанатика? Да в чем же ее грех? Кто спрашивал ее, хочет ли она изменить вере отцов? Может быть, если рассказать Григорию все с самого начала… Нет, нет уж. Чего ради она должна перед ним оправдываться?!

– Ты врала, ты все врала… – твердил он, словно обезумев. – Ты нас купила на сказку об Аретино. Ты поняла, что он нам нужен, и купила нас!

Так вот в чем причина… А она-то, сумасшедшая, она-то что возомнила? Всего лишь обманутые надежды бесят Григория – отнюдь не обманутые чувства. За кого же он ее принимает? А за кого бы ни принимал – ему предстоит еще раз обмануться.

– Ну, чего заладил – Аретино, Аретино! – грубо крикнула она. – Не плачь – будет тебе Аретино!

Григорий выразительно хмыкнул. Судя по выражению его лица, он не верил ни одному слову Троянды. И она тоже взъярилась:

– Не веришь?

– Не верю, – отмахнулся Григорий. – Полюбовник-то твой помер. Кто нас теперь представит Аретино?

– Кто? – сверкнула глазами Троянда. – Я, вот кто!

– Ты-ы? – изумленно взвыл ободрившийся Васятка. – А ты кто такова?

Григорий же ничего не спросил, но короткий взгляд его, чудилось, пронзил Троянде сердце, таким презрительным и острым был он. А потом нехорошая усмешка тронула его твердые губы, он снова налег на весла, и Троянда сама не знала, радоваться ей или печалиться тому, что лодка начала разворачиваться к берегу. Значит, он все-таки поверил ее словам… и всему тому, что угадывалось за ними.

* * *

Троянда помнила, как поздно встают во дворце Аретино, и была готова к тому, что ждать придется долго. Разумеется, она не собиралась топтаться в приемной – надеялась пройти к Аретино, едва он глаза продерет. Надо думать, Луиджи ей не откажет в такой малости, как протекция у бывшего любовника! И она была просто ошарашена, когда привратник сообщил, что синьора Веньера он позвать не может, ибо его со вчерашнего дня нет и никто не знает, где он.

Троянда с досадой прикусила губу. Что же делать? Не у Пьерины же протекции просить, в самом деле!.. А почему бы и нет?! Главное, поскорее отделаться от этих молчаливых русских, чьи недоверчивые взоры так и сверлят ей спину. Того и гляди, Григорий снова примется обвинять ее во лжи! И, не дав себе времени подумать и заколебаться, Троянда снова подступила к привратнику:

– Можешь ты по крайней мере сообщить обо мне донне Пьерине?

Почудилось или привратник и впрямь на глазах сделался меньше ростом?

– Пье-ри-не? – проблеял он чуть слышно.

– Ну да, Пьерине Риччья! – нетерпеливо воскликнула Троянда. – Ну, Джилье, Джилье, глупец!

– Джи-и-ль-е-е… – почти неслышно простонал привратник и попятился от Троянды, отмахиваясь, будто она порола несусветную чушь, и в то же время не сводя с нее перепуганных, выкаченных глаз. И вдруг он насторожился, замер на миг, а потом юркнул в какую-то боковую дверцу столь проворно, что Троянде почудилось, будто его унесло ветром. Но это был не ветер, а раскаты мощного баса:

– Кто здесь говорит о Джилье?!

У Троянды невольно поджилки задрожали, такой яростью был исполнен этот голос. Да что они сегодня – сговорились, что ли, орать на нее?! Сперва этот русский, теперь Аретино! Что это с ним? Он же сейчас лопнет от злости! Лицо в один цвет с пурпурным плащом!

– Кто здесь осмелился произнести ее имя?! – взревел Аретино – и вдруг ярость вышла из него с этим ревом, как воздух выходит из надутого пузыря: – Троянда? Это ты – Троянда?! Ты вернулась? Ты узнала, как мне плохо, и пожалела своего любимого Пьетро? Значит, ты простила меня?!

Аретино сгреб ее в объятия и залепил рот таким поцелуем, что Троянда едва не лишилась чувств. Туманом заволокло ее голову… но это не был туман страсти, который овладевал ею прежде, лишь только стоило Аретино ее поцеловать. Нет! Это был туман дурманящего, почти невыносимого отвращения, и ей показалось, будто она вот-вот задохнется от брезгливости к мясистым, влажным губам Аретино, однако тот резко прервал поцелуй – для того, чтобы простонать:

– Tы вернулась! Tы одна понимала меня – всегда, всегда! Tы одна любила меня, а я… я всегда любил тебя одну, поверь!

– Меня-а? – вытаращила глаза Троянда. – Позволь, но ведь ты любил Джилью? Ты бросил меня ради нее, разве нет?!

Аретино повесил голову, а потом сунул пальцы в свои круто вьющиеся, красиво поседевшие на висках кудри и с силой рванул их:

– Любил ее, да! Бросил тебя – да, да! А знаешь, что сделала она? Знаешь, как она вознаградила меня за мое великодушие, за любовь, за преданность? Она сбежала от меня! И с кем? С кем, ты думаешь?

Троянда от изумления едва могла покачать головой.

– Tы не догадываешься? – вскричал Аретино. – Еще бы! Да ведь нормальному человеку такое и в голову не может взбрести! Она совратила Луиджи Веньера! Этого мужеложца! И сбежала с ним, прихватив пятьдесят тысяч дукатов!