Наверняка.

— Чем вы занимаетесь, Крис?

Дарлинг вовсе не интересно знать, чем занимается Крис, достаточно того, что коротких сапог с заткнутым за голенище diary travel «Мидори» у него нет. А есть всего лишь унылая записная книжка карманного формата, но нужно же с чего-то начинать!

Вполне невинный вопрос Дарлинг застает Криса врасплох. Пауза длится несколько томительных мгновений, как будто он взвешивает, стоит ли доверить малознакомой русской тайну или все же лучше оставить ее при себе.

— Я… работаю курьером. В одном маленьком издательстве в Лондоне.

Это лучший ответ из всех возможных. Из всех, когда-либо выслушанных Дарлинг от молодых людей. Крис не стал корчить из себя того, кем не является на самом деле, не стал изображать топ-менеджера маловразумительной IT-компании, журналиста-международника, профессионального игрока в покер или даже владельца того самого маленького издательства. Интересно, девушкам, которые ему нравятся, он делает столь же безыскусные признания?..

— Круто, — сказала Дарлинг по-русски.

— О! Я знаю, что такое «круто», — улыбнулся Кристиан. — Я немного изучал русский.

— Мы можем попрактиковаться…

— Нет-нет. Мне бы не хотелось практиковаться, мне бы хотелось просто говорить, понимая друг друга. Вообще-то я всю жизнь мечтал играть на саксофоне. Из этого пока ничего не получается, но я не теряю надежды… Я люблю джаз и хотел бы быть поблизости от него. А вам нравится джаз?

— Ширли Хорн. Я без ума от Ширли. От Джанго, от Сонни. Еще, наверное, от Гато. И от Чучо Вальдеса, его руки — это нечто.

— Очень длинные руки… очень длинные пальцы.

— Длинные и прекрасные.

— Длинная и прекрасная музыка.

— Да…

Великие джазмены, живые и умершие, слетают с губ Дарлинг подобно птицам, никогда не знавшим клетки. Слетают — и усаживаются на поручнях сидений: сколько имен может выдержать маленький хлипкий тук-тук?..

— Моя сестра говорит, что мне трудно будет найти девушку.

У Кристиана есть сестра, вот как!.. Дарлинг немного огорчена: наличие сестры предполагает доверительные отношения с кем-то еще, не только с ней. Кто-то еще может свободно разгуливать по снам Кристиана и переставлять там все по своему усмотрению.

— Сестра-близнец?

— Почему? Просто сестра. Двоюродная. После смерти матери она почему-то считает себя ответственной за мою жизнь…

— Простите… Мои соболезнования.

— Вы не могли знать. А я давно это пережил. Мы никогда не были особенно близки. И она была суровым человеком.

Как и ее собственная. Суровая мама. Строгая мама. Мама, которой бы не понравилась курьерская должность в маленьком издательстве, хоть оно и находится в Лондоне. Если бы не миротворец-папочка, Дарлинг пришлось бы совсем худо…

— А ваш отец?

— Наверное, он где-то существует.

— Вот черт!.. Давайте тогда вернемся к сестре. Так будет безопаснее.

— Да.

— Так почему она считает, что вам трудно будет найти девушку?

— У меня высокие требования… Она должна любить джаз.

— Вот еще! Есть масса девушек, которые любят джаз. Это совсем не проблема, как вы могли убедиться.

— И она должна быть русалкой.

— Кем?

— Русалкой. Да.

Дарлинг не ослышалась — он так и сказал: «русалка». Mermaid.

— Девушка с рыбьим хвостом, я правильно поняла?

— Да.

— И никаких других вариантов?

— Ну…

— А если что-нибудь компромиссное? Работницу дельфинария, к примеру? Иначе вам не просто трудно будет найти девушку. Невозможно.

— Я думал об этом.

— И?

— Наверное, мне просто не хочется искать девушку.

— Искать девушек бессмысленно. Как и искать вообще что-либо. На что-нибудь стоящее можно наткнуться лишь случайно. Вы давно дружите с Шоном?

— Он мой единственный друг уже много лет. Правда, в последнее время… с тех пор как он уехал из Англии, мы редко общаемся.

— С мужчинами это случается, когда они обзаводятся семьями… когда обзаводятся женами. У Шона очень интересная жена. Вот она… вполне могла бы оказаться русалкой.

— Вы же видели ее. Рыбьего хвоста у нее нет.

Кажется, Крис смутился: сжал поручни так, что побелели костяшки пальцев.

— А как они познакомились — Шон и его жена?

— Случайно.

— Вот видите! — Самое время подбодрить Кристиана, как и полагается сестре-близнецу. — Это подтверждает мою теорию насчет случайностей.

— Случайно, в Африке. А потом они перебрались сюда и, кажется, не собираются переезжать. Даша здесь нравится, а ему нравится все то, что нравится ей. И у них замечательная дочь…

— Маленькая художница. Ума.

— Это Шон зовет ее Ума. А мне больше нравится звать ее Лали. Сокращенное от Умалали. Это ее полное имя.

— Никогда о таком не слыхала.

— Оно африканское. Даша долго жила в Африке, она влюблена в Африку.

— И все же переехала сюда?

— Они переехали все вместе. Шон, Даша, Лали… А еще две кошки и собака. И Исмаэль.

— Исмаэль? Кто такой Исмаэль?

Кристиан хмурится, упоминание об Исмаэле не доставило ему никакого удовольствия. Но и не упомянуть о нем он не мог — видимо, это значимая фигура в семье Шона. Хотя и не такая значимая, как две кошки и собака, — недаром Кристиан поместил неведомого Дарлинг Исмаэля в самый конец списка.

— Ее приемный сын.

К дочери прибавился еще и сын! Даша не теряет времени зря, в отличие от одинокого волка Костаса Цабропулоса. Она успела обзавестись детьми — родными и приемными, молодым мужем и домашними животными.

И — Кристианом.

Кристиан — еще одна невинная жертва, брошенная на алтарь влюбленной в Африку русской женщины, в этом у Дарлинг нет никаких сомнений. Да и побелевшие костяшки пальцев это подтверждают, и вчерашняя сцена в аэропорту — даже Костас это заметил. Увлечься женой своего лучшего друга — тяжкое испытание для любого порядочного человека. Увлечься женой — означает возненавидеть мужа и лучшего друга по совместительству, а на это Кристиан не способен в принципе. Вот он и отыгрывается на приемном сыне Даша — ведь ненавидеть совершенно постороннего Исмаэля намного легче, чем Шона, которого знаешь много лет.

Хоть бы две кошки и собака не оказались в эпицентре этой подсознательной ненависти!

— Вам он не нравится.

— Кто?